Больше, чем что-либо на свете

Остановившись на пороге комнаты Рамут, она долго смотрела на спящую девушку, а потом шумно выдохнула с облегчением. Северга испытала укол совести: зря она обмолвилась в письме о болезни дочери – это, наверно, и заставило Бенеду сорваться в город, к ней. Но откуда ж навье было знать, что тётушка – в ожидании очередного отпрыска?

– Дитятко ты моё, – вздохнула костоправка, присаживаясь на край постели и склоняясь над Рамут.

Глаза девушки открылись и несколько мгновений смотрели на гостью, медленно наполняясь слезами, а потом Рамут села и порывисто, судорожно обняла Бенеду.

– Тётя Беня... – заплакала она.

– Чего ревёшь-то? – Зычно-грудной, сильный голос костоправки дрожал от глубинного волнения. – Чего сопли-то развела?.. Ну-ка, перестань! Перестань, кому сказала... А то я сейчас сама с тобой зареву!..

Глаза у неё и правда увлажнились и усиленно моргали: гладя племянницу по голове, знахарка старалась удержать слёзы.

– Прости меня, тётя Беня, – всхлипывала Рамут, уткнувшись тётушке куда-то в шею.

– Всё, всё. – Костоправка успокоительно похлопывала её по лопатке. – Прощать нечего, дитятко. Кто я, чтоб держать тебя? Вольна ты жить где хочешь и с кем хочешь. Тем более, не с чужими людьми – с матушкой родной. – И, подцепив пальцем подбородок Рамут, спросила с усмешкой: – Учишься тут, что ли?

– Да, тётушка, – вытирая слёзы, улыбнулась девушка. – Тут без этого никак. Если хочешь врачеванием заниматься – предъяви бумажку, что ты этому учен. Да не у кого-нибудь, а во врачебной школе.

– Придумают же в городах мороку! – хмыкнула знахарка. – Я как-то всю жизнь без бумажек обхожусь – и ничего. Никто ничего не проверяет, хоть и знают обо мне многие.

– Ну, сёла редко проверяют, а в городе с этим строго, – вздохнула Рамут. И спросила с робкой улыбкой: – Можно потрогать?

– Да трогай, гладь, – усмехнулась Бенеда, прикладывая её руку к своему животу. – Верглафова работа. Всё надеюсь девку родить... А ежели опять мальчонка будет – ну, я не знаю тогда!.. Не судьба, значит.

– Ой, тётя Беня, зачем же ты ехала в такую даль! – покачала головой Рамут. – Тяжело же...

Бенеда взяла её лицо в свои ладони и чмокнула в обе щеки.

– А чтоб ты, родная, меня своими глазами увидала – живую и здоровую. И ничего не придумывала себе, глупостей всяких в голову не вбивала. И не вздумай мне хворать тут!.. Поняла? Не вздумай.

Рамут бросила укоризненный взгляд на Севергу и обняла тётушкин живот. На пороге тем временем показалась Темань – в шёлковом домашнем халате, но с уложенными волосами, припудренная и в украшениях. Увидев обнявшихся Рамут и Бенеду, она растрогалась до слёз.

– Ох, тётушка Беня, тебе надо скорее устраиваться на отдых! – захлопотала она вокруг беременной знахарки. – Ехать в такую даль на таком сроке – это безумие! Разве можно так?

– Ничего, ничего, – прокряхтела Бенеда. – Мне б только как-нибудь помыться...

– Нет ничего проще! Дом, приготовь тёплую купель и чистые полотенца! – велела Темань.

Как и Рамут в своё время, костоправка подивилась такому обслуживанию со стороны чудо-дома.

– Ну у вас тут и чудеса! – качала она головой. – Это что, вот сюда залезать надобно? – Она показала на мраморную купель, полную воды с душистой мыльной пеной и благовонной солью.

– Именно так, тётушка, – засмеялась Рамут. – Я тоже привыкнуть долго не могла, но оказалось, что жить в таком доме очень удобно! Он сам всё делает: и стирает, и готовит, и посуду моет, и обед подаёт, и сам себя убирает.

– Мда... Час от часу не легче, – пробормотала Бенеда.

После омовения знахарка переоделась в чистое и улеглась в постель. Она покряхтывала и морщилась, и Рамут встревожилась:

– Что такое, тётя Беня? Схватки?

– Да так, ноет слегка – может, с дороги... Ничего, родная, не беспокойся. Может, и ложная тревога. У меня уж было такое дней семь назад. – Костоправка долго не могла угнездиться, проваливаясь в перину. – Ух, мягко-то как... Непривычно. А у меня поясница, будь она неладна, побаливает...

– Ну, не на полу же тебе ложиться, тётушка! – Темань заботливо укрывала знахарку одеялом. – Спокойной тебе ночи и сладких снов!

– И тебе, дорогуша. – Бенеда откинулась наконец на подушку. И, поманив к себе пальцем Рамут, шёпотом спросила: – А где у вас тут... Ну... это... Нужник? Я так, на всякий случай...

– Рядом с купальной комнатой, – улыбнулась девушка.

Но тревога оказалась не ложной. Не успели все в доме улечься, как из гостевой спальни послышались громкие стоны и рык. Все бросились туда – кто в чём: Северга на ходу натягивала штаны и рубашку, Темань куталась в халат, не попадая в рукава, а Рамут, как оказалось, вообще не раздевалась. Видно, своим чутьём она предугадывала, что ночь выдастся бессонная.

– Кажись, и впрямь рожаю я, – прорычала костоправка сквозь звериный оскал. – Где у вас тут можно устроиться-то? Кроватку жалко, кровища сейчас будет... Или тюфячок хоть какой соломенный подстелить... А то перину потом только сжечь и останется.