Больше, чем что-либо на свете

Тирлейф немного вздрогнул – Темани даже показалось, что он втянул голову в могучие плечи от резкого голоса Владычицы. Лазоревый свет в его глазах потускнел, лицо стало печально-замкнутым, губы сжались, а рука вывела подпись.

– То-то же, – сказала Дамрад, забирая договор и передавая его Темани. – Извини, дорогая... Он непроходимый тупица. Только на племя и годен.

– Прости, Великая Госпожа, но у меня сложилось несколько иное впечатление о твоём сыне, – сдержанно сказала Темань, всем сердцем желая вступиться за парня, который понуро сидел, сцепив на столе замком большие, сильные пальцы.

– Ну, если он тебе по нраву, это только пойдёт на пользу делу, – усмехнулась Дамрад. И, обращаясь к Тирлейфу, приказала: – Можешь приступать. Отправляйся с госпожой в опочивальню. – И добавила язвительно: – Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что делать?

Уголки рта юноши дёрнулись, но он смолчал в ответ на колкость. Темань, положив руку на его могучее плечо, сказала мягко:

– Ничего, дружок, всё хорошо. Идём.

Тирлейф поднялся и послушно последовал за нею. Закрыв дверь спальни, Темань улыбнулась и легонько сжала широкие запястья красавца. Её пальцы даже не смыкались вокруг них.

– Не верь тому, что говорит о тебе твоя матушка. Ты вовсе не болван и не тупица.

Губы Тирлейфа чуть дрогнули в ответной улыбке:

– Ты очень добра, госпожа.

Его руки поднялись, и Темань ощутила их тёплую тяжесть на своих плечах. Закрыв глаза, она прислушалась к ощущениям: как будто Северга прикасалась к ней... Её руки были такими же твёрдыми и сильными, но умели быть и ласковыми.

– Не бойся, госпожа, – защекотал ей ухо шёпот Тирлейфа. – Я не сделаю тебе больно... Ты так прекрасна! И так хрупка...

Он был просто огромен, Темань выглядела тонкой тростинкой рядом с ним. Она ещё не успела толком поправиться, но даже в своём прежнем телосложении вряд ли казалась бы ощутимо крепче. Тирлейф рассматривал её с почтительным восхищением, осторожно скользнул пальцами вверх по её шее, дотронулся до скул. Недавняя печаль в его глазах уступала место теплоте. Миг – и Темань перестала ощущать ногами пол, очутившись у него на руках. Опустив её на постель, он принялся бережно освобождать её от одежды. Сперва Темань вздрогнула от внутреннего сопротивления, но заставила себя расслабиться и откинулась на подушки. Тирлейф разделся сам: долго не копался, сразу сбросил с себя всё, открыв великолепное туловище с тугими мускулами.

Странно было ощущать телом незнакомое тепло – не Северги и не Леглит. Ноздри Темани дрогнули и расширились. Мужчины пахли резче, острее, но Тирлейф издавал еле уловимый, ненавязчивый запах молодой, здоровой кожи, чистых волос и терпко-травяной аромат благовонного масла: им были умащены его подмышки. Стоило ему прижаться к Темани, как он был уже готов к решительным действиям: в бедро ей упёрлось что-то твёрдое. Темань особого желания не чувствовала, но и не могла сказать, что ей противно... Впрочем, глаза она предпочитала держать закрытыми.

Также она предпочла представлять себе, что в неё вошёл жгут хмари – тем более, что ощущения были схожи.

– Я не буду долго докучать тебе, госпожа, – шепнул Тирлейф. – Прости меня... Извини, если причиняю неудобства.

Его гладкая щека прильнула к её лицу. Должно быть, он ещё ни разу не пользовался бритвой, а если и пользовался, то соскребал лишь мягкий и светлый пушок. Толчки усиливались, кровать поскрипывала; на миг открыв глаза, Темань обмерла... Сама Дамрад наваливалась на неё, жадно, похотливо дыша ей в лицо, и от этого зрелища Темань разом обмякла в предобморочной дурноте. Жужжание наполнило уши, перед глазами сомкнулась искрящаяся пелена, и телесные ощущения на миг исчезли. Когда морок отступил, всё уже закончилось: Тирлейф, щекоча лицо Темани мягким руном золотых волос, успокоительно гладил её пальцами по щекам, а в приоткрытую дверь ускользало длинное щупальце хмари... Хоть Дамрад и не было в спальне, но, похоже, опосредованно поучаствовать она всё же сумела.

Дрожа, Темань набросила шёлковый халат и завернулась в одеяло. Тирлейф с виноватым видом одевался; ей хотелось сказать ему, что он здесь ни при чём, но видение лица Дамрад, искажённого похотью, накрепко смыкало ей губы. А юноша, присев на край постели, осторожно и ласково приложил ладонь к её животу.

– Прости, малыш, что мне приходится отказываться от тебя, – молвил он с грустной нежностью. – Этого требует договор, который я подписал. Но никакие договоры, никакие бумаги и законы не смогут вырвать тебя из моего сердца и памяти.

С этими словами он склонился и тихонько, щекотно поцеловал живот Темани. Эта печальная, прощальная ласка тёплым толчком вывела её из гадливого оцепенения, которое сковало её при мысли о Владычице.

– Дурачок, – усмехнулась она устало. – Думаешь, там уже есть ребёночек? А если у нас не получилось?

Тот с уверенностью кивнул, улыбаясь.

– Он уже есть, госпожа. Я знаю, чувствую. Пусть я никогда не увижу его, но буду думать о нём, и моё сердце будет согреваться от мысли, что он есть на свете.