Больше, чем что-либо на свете

Оцепенение сменилось беспокойством. Темань задыхалась, металась из комнаты в комнату, хваталась то за одну вещь, то за другую. Сердце и душа кричали, криком заполнилось всё пространство, а живот ныл всё тревожнее. Распахнув окно, она ловила ртом закатную прохладу и не могла надышаться.

Нет, никуда ей не деться от этого недуга, не победить его... Плеснув себе в лицо воды, Темань провела мокрыми пальцами по зеркалу в купальной комнате. Пять полосок пересекли отражение её несчастного, растерянного лица с полными слёз глазами. Пока Северга была далеко, она день за днём убивала, выворачивала наизнанку, высмеивала, обесценивала в собственных глазах свои чувства к ней, она почти разлюбила, почти презирала, почти остыла и успокоилась. Отмучилась. Вернее, думала, что отмучилась. Северга вернулась – и она опять до крика, до слёз, до дрожи в руках боялась её потерять.

«Ты никогда не забудешь меня, – говорило ей лицо Северги, вставая перед её мысленным взором. – Ты – моя до конца твоих дней».

Боль и тоска обступили её плотным, текучим коконом. Она ослепла и оглохла – даже не услышала тихого звона дома, означавшего, что кто-то вошёл. И не увидела, как дверь купальной комнаты открылась, а поэтому вздрогнула, ощутив тяжесть знакомых рук на своих плечах.

– Это кто у нас тут сырость разводит, а? – ласково защекотало ей ухо пахнущее хмельным дыхание Северги. – А кому вредно расстраиваться и плакать в его положении, м-м? Ну-ка, в постельку... Баиньки, живо.

Подхваченная Севергой на руки, Темань обняла её за шею – судорожно и цепко, боясь отпустить хоть на миг.

– Спать... Спать крепко и сладко. И ни о чём не думать, – шептала Северга, опуская её на уже приготовленную домом постель. – Выбросить всё из головы и отдыхать. Это приказ! Выполнять, рядовой!

– Северга... Умоляю тебя, не ходи на эту войну, – всхлипывала Темань. – Придумай что угодно, но только останься!

– Я кому сказала – спать! – шёпотом рявкнула та.

Нет, это не снилось Темани: в спальне и правда раздавались звуки жарких поцелуев. Не кто-то другой, а она сама тискала Севергу в объятиях и жадно, ненасытно тянулась к ней губами снова и снова. Та, посмеиваясь, сладко впивалась в них своими.

– Нет, детка, не дразни зверя, – оторвалась она наконец. – Я изрядно выпила и не держу себя в руках. Давай-ка, спи. Отставить слёзы и сопли, слышишь? Я никуда не ухожу. Я с тобой.

«Проиграла», – обречённо и сонно думала Темань, всхлипывая на её груди. Готовилась, настраивала себя, старалась выбросить из головы и вырвать из сердца – и сдалась. Недуг победил.

Проснулась она на рассвете от дикой боли. Северга посапывала рядом, и Темань в панике принялась расталкивать её.

– А?.. Что случилось? – продирая глаза, бормотала та.

– Похоже, началось, – простонала Темань.

– Что началось? – Северга, окончательно проснувшись, села.

– Мне кажется, я рожаю!

Северга вскочила с постели.

– Так, детка, сейчас мы тебя устроим... Всё будет как надо, не бойся!

Она устроила Темань так же, как когда-то Бенеду – в купели, подложив под ягодицы свёрнутые в несколько слоёв полотенца, а под спину – подушки.

– Вызывай Ульвен! Она наблюдала меня всю беременность! – отдуваясь, пропыхтела Темань. И сама крикнула дому: – Дом, отправь срочный вызов в Общество врачей... Пусть госпожа Ульвен прибудет как можно скорее! И держи входную дверь открытой, чтобы не терять время на разговоры...

«Слушаюсь, сударыня».

Боль нарастала, охватывая корсетом напряжения поясницу и живот. Единственной спасительной нитью для Темани стали ладони Северги, гладившие ей щёки и волосы.

– Держись, детка. Всё будет хорошо, родишь, никуда не денешься, – приговаривала та.

Слёзы текли по щекам, смешиваясь с крупными каплями пота. С каждой схваткой Темань пронизывала стрела ужаса.

– Меня сейчас порвёт, – пропищала она.

– Ну, ну, не раскисай, – посмеивалась Северга. – Я рассказывала тебе, как я рожала? Вот это был действительно караул... Все кости переломаны, смещены, срослись неправильно. Тётя Беня просто вырезала Рамут из меня. Жива осталась, как видишь... А у тебя всё хорошо, всё на месте. Вот и не куксись.

– Поцелуй меня, – всхлипнула Темань.

Губы Северги крепко впились, чуть не задушив её. Проиграла, но уже ничего не могла поделать... Даже девица с ямочками не отрезвляла, просто причиняла душевную боль вдобавок к телесной.

– Ты говорила, что с дочкой тысячного у тебя ничего нет, – стонала Темань. – Ты обманула меня...

– Да с какой стати я тебя обманула? Нашла о чём вспомнить! И время подходящее выбрала, нечего сказать! – фыркнула Северга.

– А с такой, что она приходила ко мне... И требовала, чтобы я тебя ей... отдала! – Последнее слово Темань еле выговорила от снова накатившей боли.