Больше, чем что-либо на свете

«Здравствуй, Темань. Знаю, что тревожишься, поэтому спешу успокоить: я жива и снова в строю. Поход тяжёлый, мы терпим неудачи. Отступление было бы правильным выходом, но Владычица пока упорствует. Постараюсь при удобной возможности присылать о себе вести. Целую тебя, красавица моя сладкая».

Пару-тройку ласковых слов она старалась прибавлять хотя бы в конце.

Отпуск воинам полагался либо раз в год, либо после нескольких ранений подряд: тяжёлых надо было получить три, средней тяжести – шесть и лёгких – двенадцать. У Северги за этот поход уже было два тяжёлых, четыре средних и одиннадцать лёгких; по совокупности на отпуск набиралось более чем достаточно, но домой ей не давали съездить: «Ты нужна здесь». «Нужна так нужна», – терпеливо соглашалась навья и продолжала воевать. Однако вскоре её шарахнуло третьим тяжёлым, при котором она потеряла до двух третей объёма крови; потерю пришлось замещать хмарью – только это и спасло Северге жизнь. После этого случая она сказала:

– Либо давайте мне отпуск, либо я буду жаловаться самой Владычице на нарушение моих прав. У меня есть награды лично от неё, так что к моим словам она прислушается.

Но жаловаться не пришлось: вышел приказ об отступлении. Впервые Дамрад признавала своё поражение. Это решение далось, наверняка, болезненно для её самолюбия, но на полях сражений полегла уже почти половина её воинов, и Владычица понимала, что в этой изматывающей кровопролитной войне она могла лишиться своего войска совсем. А тут ещё Соединённое Княжество позвало на помощь двух своих союзников, и решение об отступлении стало единственным выходом.

Это был последний крупный поход Дамрад перед войной с Белыми горами. Владычица уже давно обратила свой взор на Явь, время от времени засылая туда разведку, но теперь решила больше не растрачивать силы, а напротив, копить их, дабы хорошенько подготовиться к этому, без сомнения, исполинскому по своему размаху броску – в другой мир. Был объявлен усиленный набор в военные школы, а все боевые действия за границами Длани прекратились. Соседи воинственной и неугомонной Дамрад вздохнули с облегчением, а Северга получила наконец свой долгожданный, выстраданный и заработанный кровью отпуск.

Обычно в каждом из походов Северга улучала возможность «попробовать на вкус» нескольких девиц. Это было исключительно плотское желание: Темань находилась далеко, а чувственный голод требовал утоления. Особенно навья любила соблазнять девственниц, ей нравилось быть у них первой. Ледяной взгляд светлых пронзительных глаз, хлёсткая и суровая красота лица, которую не только не портил, но и даже своеобразно оттенял шрам, животная сила, властный голос, прекрасное тело и воинское облачение – всё это действовало сокрушительно и победоносно не только на юных неопытных прелестниц, но и более зрелые, находящиеся в расцвете своей красоты женщины, бывало, падали жертвами её обаяния. Многие из них состояли в браке, и им хотелось испытать что-то новенькое. Времени на долгие ухаживания не было, и Северга с дамами не церемонилась. К тем, кого её грубый и прямой напор отталкивал и пугал, Северга меняла подход: то пускала в ход ласку, то принимала загадочно-угрюмый вид сурового воина с израненной душой. На последнее прекрасные сударыни клевали даже охотнее: проникнувшись сочувствием к волку-одиночке, барышня сама не замечала, как оказывалась в постели. В основном Северга искала подруг на ночь в пути через уже подвластные Длани земли, потому что вражеская дама могла и укусить, и по морде съездить. Такую брать пришлось бы силой, а насилие Севергу редко возбуждало – гораздо слаще, когда женщина отдавалась сама. Правда, иногда зверь в ней сходил с ума и жаждал «завалить» какую-нибудь красавицу против её воли, но чем ближе Северга находилась к дому и к Рамут, тем реже и слабее были такие вспышки.