Больше, чем это

— Мы и до того были бедные. А потом стало еще хуже. Раньше можно было как-то ездить внутри Европы, но когда экономика везде рухнула, выбраться оказалось невозможно. Чужие стали никому не нужны. Мы с мамой остались в западне. Но она нашла способ. Нашла человека, который сказал, что провезет нас на корабле. Даст нам паспорта и другие бумаги, по которым получится, что мы жили тут до того, как закрылись границы. — Томаш сжимает кулаки. — Мы отдали все, что у нас было. Даже больше, но мама говорила, это ради лучшего будущего. Заставляла меня учить английский, чтобы потом мы зажили хорошо. — Его глаза сужаются. — Но хорошо не стало. Путешествие было очень тяжелым, очень долгим, и эти самые «помощники», они… Совсем они нам не помогали. Один еще подобрее, а второй совсем плохой. Он очень плохо с нами обходился. Делал разные плохие вещи. С мамой…

Томаш переворачивает стиснутые кулаки и разглядывает пальцы.

— А я слишком мал, и ничего поделать не могу. Мама говорила, ничего страшного, мы уже почти на месте, почти приехали. И вот мы приплываем в Англию. Все радуются, тяжелый долгий путь позади, и вот мы тут, вот мы тут! — Лицо Томаша проясняется на миг, но тут же снова каменеет. — Однако у нас проблема. Деньги, всегда нужно больше денег, трясут еще и еще с тех, у кого уже ничего не осталось. — Он вздыхает. — Больше правда нет. И тот, который добрее, приходит туда, где нас держат. В большом металлическом контейнере, который возят на кораблях. Как свиней или мусор. В общем, однажды вечером приходит этот, добрый.

Томаш смотрит на Сета. В блестящих глазах — просьба, и Сет догадывается:

— Он тебя застрелил. Тебя, твою маму и всех остальных, — заканчивает он за Томаша.

Мальчишка кивает беззвучно, только крупные прозрачные горошины катятся по щекам.

— Ох, Томми… — шепчет Реджина.

— Но я не понимаю, почему я здесь, — хриплым от слез голосом говорит Томаш. — Меня застрелили в затылок, и я очнулся вот тут! Это же нелогично. Если мы все где-то спим, почему я не проснулся в Польше? Почему не могу найти маму и остальных? — Он в отчаянии поворачивается к Сету. — Этот город совсем незнакомый. Я проснулся, испугался, что эти, плохие, наверное, за мной гонятся, поэтому сказал Реджине, когда она меня нашла, что всегда здесь жил, что мы с мамой уже давно здесь, но… — Он разводит руками.

— Может, так и было, — высказывает догадку Сет. — Может, вы доплыли сюда, вас положили в гробы и…

Нет, действительно нелогично.

Или… Эту мысль он озвучить не решается. Может быть, нелегалов просто перестали депортировать? Что, если мама Томаша добралась сюда в реале много лет назад, когда Томаш был совсем карапузом, их арестовали, и оказалось проще и дешевле усыпить их, чтобы там, в виртуале, они думали, будто их отправили обратно или они вообще никогда не выезжали из Польши.

Но если у человека хватило духу пуститься в такой путь один раз, наверное, хватит и второй? Они ведь не знали, что живут в виртуале, у них была одна цель — выбраться за границу любой ценой.

Не подозревая, что они уже там.

Циничнее некуда.

Томми, какой ужас… — произносит Реджина.

— Главное, не бросайте меня, — просит Томаш. — Больше мне ничего не надо.

Она прижимает его к себе еще крепче.

— А ты? — спрашивает Сет. — Ты как здесь очутилась?

— Я же говорила. — Реджина смотрит в сторону. — Упала с лестницы.

— Точно?

Она обжигает его взглядом, но Томаш запрокидывает к ней лицо, на котором написан тот же вопрос.

— Это ничего, — говорит он. — Мы же твои друзья.

Реджина по-прежнему молчит, однако в глазах мелькает тень сомнения. Она делает глубокий вдох, но что она хотела — рассказать им все, отпираться дальше или послать лесом, — останется загадкой, потому что где-то вдалеке снова включается двигатель.

56

— Быстрее! — шепчет Реджина, перебегая из тени в тень.

— Далеко еще? — спрашивает Сет, пригибаясь рядом с ней в щели между двумя машинами.

— Близко, но сперва нужно пересечь широкую дорогу.

— Звук далеко, — вполголоса успокаивает их Томаш за спиной. — Он не знает, где мы.

— Он когда-нибудь видел, где вы скрываетесь? — интересуется Сет.

— Вряд ли, — отвечает Томаш. — Он всегда отставал на пол пути, но…

— Что «но»?

— Но район не такой уж большой, — говорит Реджина. — И ваши затылки еще мигают. Когда вокруг темно, это очень заметно.

— Если бы они как-то ему сигналили, — возражает Сет, — он бы нас давно нашел. Уже кое-что.

— Маловато, — вздыхает Реджина.

Осторожными перебежками она ведет их через небольшую улочку и дальше по тротуару к перекрестку. Там проходит пресловутая широкая дорога, и, если не считать привычных сорняковых зарослей и наносов грязи, открытое пространство предстоит пересечь немаленькое. Они выжидают между двумя белыми фургонами у края.

— Все будет хорошо, — шепчет Томаш. — Мотор далеко.

— Ты прострелил его насквозь, а он поднялся, — напоминает Реджина. — Мало ли какие еще у него фокусы в запасе. Думаешь, он не догадывается, что мы вычисляем его по звуку мотора? И ему не придет в голову на этом нас подловить?

Икнув, Томаш поспешно вкладывает забинтованную руку в ладонь Сета.