Больше чем любовь

– О Розелинда, моя милая, как мне тебя жаль! – воскликнула Кэт, взяла мою руку и сжала ее. – Бедная ты моя, маленькая… Наверное, тебе было очень тяжело… Ты так изменилась!

– Да, я изменилась, – глухо произнесла я. – Я чувствую, что стала на тысячу лет старше, будто я живу с самого сотворения мира. И мне кажется, что больше никогда, никогда я не буду счастлива!

Кэтлин вздохнула и покачала головой.

– Не говори так, моя дорогая, ты справишься с этим, – тихо сказала она. – Каждый человек думает, что его несчастная любовь – катастрофа, но людям удается пережить и это. Вдовы и вдовцы, которые поначалу бывают безутешны, снова вступают в брак. Со временем и ты успокоишься, Розелинда, и встретишь другого, достойного тебя человека.

Я улыбнулась. Именно это сказал и мой Ричард. Самые очевидные слова, которые может сказать каждый. Я молода. Я все позабуду. Но я-то знала, что моя любовь к нему, сознание, что он тоже любит меня и что он так страдал в своей жизни, а также что он очень одинок и ему так не хватает сильной и самоотверженной любви, – все это никогда не позволит мне забыть его. Я знала это, потому что в этом и состояла моя женская сущность. Я не принадлежала к тем женщинам, которые с легкостью расстаются с любимым. Мое сердце было отдано Ричарду навсегда.

Но я не стала спорить с моей милой Кэтлин. Я не перебивала ее, и она очень ласково, так, как умела только она, пыталась утешить меня. Только один раз я посмотрела на нее и сказала:

– Кэт, но ведь Пат так никогда и не смог позабыть меня! Один Бог знает, как я сочувствую ему, и именно теперь… только теперь я поняла, что он пережил!

При воспоминании о своем несчастном брате она помрачнела и отвернулась.

– Да, я согласна. Бедный Пат так никогда окончательно и не оправился от этого. Но я думаю, что ты будешь сильнее… ради твоей жизни, Розелинда.

Я кивнула.

– Да, я постараюсь, Кэт.

Она положила руку мне на плечо и добавила:

– Ни один мужчина не стоит этого, дорогая!

Я подумала о Ричарде, о моем Ричарде, в котором было столько привлекательности, мужественной красоты и интеллекта! Ричард был божеством среди других мужчин.

– Ты не знаешь… ты ведь не знаешь его!

– Вот я люблю моего Билла, – сказала она. – И я тебя уверяю, если б Билл бросил меня и у меня не было бы даже ребенка, чтобы хоть немного утешиться, я чувствовала бы себя очень несчастной, но я бы не допустила, чтобы это разрушило всю мою жизнь! Я не верю, что жизненные условия могут оказаться сильнее человека. И никогда в это не верила. Допускать такую мысль – слабость, дорогая. Вот почему поведение бедного Пата приводило меня в ужас и возмущало.

Я согласно кивнула. Я поняла: Кэтлин – очень хорошая и добрая, но ей чужды глубокие чувства. Конечно же, по-своему она преданно любила своего мужа. Но, подобно многим настоящим англичанкам, она умела сдерживать свои чувства и никогда не давала им воли. Наверное, она навсегда останется такой.

Мне не хотелось спорить с Кэтлин. Пусть она думает, что я постараюсь забыть «эту не столь уж серьезную интрижку»: ведь это не зашло у вас слишком далеко? – спросила она. А поскольку ни я, ни он не сделали ничего предосудительного и не произошло ничего непоправимого, а он, судя по всему, вел себя весьма достойно и тем облегчил жизнь и мне, и себе, вовремя остановившись и оказавшись вполне благоразумным… и так далее и тому подобное, то…

Я смотрела на нее, а она стояла передо мной, сверкая своей белозубой улыбкой, такой же прекрасной, как и раньше. Она вся сияла, была счастливой и довольной. В каком-то смысле можно было сказать, что она полностью реализовала себя, выполнив свое предназначение: у нее была эта небольшая, залитая солнцем квартирка, которую она содержала в безукоризненной чистоте, прелестная маленькая дочка и муж, капитан третьего ранга, который вот-вот должен был приехать в отпуск.

Я завидовала Кэтлин, очень! Завидовала ее мировоззрению и ее цельной натуре! Я не умела быть такой. Ричард и я никогда бы не смогли стать такими, как Кэт. Может быть, мы были склонны к самоанализу?.. А может быть, во мне было слишком много романтизма и до болезненности развитого воображения; и я знала, что Ричард был таким же. Если бы мы жили вместе, то нас связывало бы нечто большее, чем обычные брачные узы: это был бы духовный, чувственный, интеллектуальный союз. (О Ричард, любовь моя, это было бы действительно так, мы доказали друг другу это…)

Но в то солнечное, очень солнечное и несчастное утро, когда я вошла в квартиру Кэтлин, у меня не было никаких эмоций, кроме горечи. Я ненавидела жизнь, потому что она отняла у меня Ричарда, ненавидела себя, потому что я не могла спрятаться от себя и своего горя.