Читаем Больше чем просто дом полностью

M и с с и с Х э л и к о н. Итак, Нерри, итак, Хелен. (Достает записную книжечку.) Присядьте и молча слушайте. (Нерри взволнованно садится на стул, извлеченный из-за обвешанной платьями ширмы. Хелен возвращается к трюмо, и снова одно за другим в обычном порядке пробегает по ее лицу весь набор выражений.) Итак, я тут сделала кое-какие заметки. Просто записала все, что ты должна и не должна делать. Как мне это пришло в голову, так я и набросала. (Она усаживается, не глядя, и напускает на себя строгий вид.) Первое, и это не обсуждается, ты не должна ни с кем уединяться. (Хелен поскучнела.) Я терпела это у нас, и один Бог знает, сколько раз я терпела это в чужих домах, но я не в состоянии, пойми меня, не в состоянии разыскивать тебя повсюду, когда кто-то из моих друзей или друзей твоего отца хочет быть тебе представленным. Это значит, что начиная с сегодняшнего вечера и весь сезон ты обязана оставаться в танцевальном зале или в каком-нибудь другом помещении, где я в любой момент смогу тебя найти. Ясно тебе?

Х е л е н (зевая). O да! Можно подумать, я не умею себя вести.

M и с с и с Х э л и к о н. Ну так веди, если умеешь. Я не собираюсь выискивать тебя по темным закоулкам оранжереи, где ты болтаешь всякие глупости с кем попало или выслушиваешь что попало.

Х е л е н (саркастически). Да, «выслушиваешь» — куда вернее.

M и с с и с Х э л и к о н. И ты ни в коем случае не должна танцевать более двух танцев с молодым Кэннелом. Я не допущу, чтобы в городе все болтали о твоей помолвке, пока не подвернулась удачная партия.

Х е л е н. Завела старую песню. Тебя послушать, так я отпетая старая распутница или нечто настолько слабое и податливое, что готова сбежать с кем попало. Мама, бога ради…

M и с с и с Х э л и к о н. Дорогуша, я ради тебя из последних сил выбиваюсь.

Х е л е н (утомленно). Я знаю. (Решительно садится на другое невидимое кресло.) Mамочка, мне пришлось пообещать четыре танца Джону Кэннелу. Он заранее по телефону просил об этом, и что я могла ответить? Кроме того, в этих танцах разрешается разбивать пары, и он бы все равно перехватывал меня, сколько хотел. И какая разница? (Теряя терпение.) Нельзя же в наше время судить обо всем по меркам начала девяностых!

M и с с и с Х э л и к о н. Хелен, я же просила тебя при мне не упоминать девяностые годы.

Х е л е н. Тогда не обращайся со мной, как с ребенком.


Входит мистер Хэликон. Это маленький человек с внушительной внешностью и начальственным дружелюбием.


M и с т е р Х э л и к о н (чувствуя, что от него ожидается нечто традиционное). Ну как тут наша дочурка-дебютантка? Вот-вот выпорхнешь в этот огромный-преогромный мир?

Х е л е н. Нет, папа, пока не усвою одобренных цензурой взглядов на него.

M и с т е р Х э л и к о н (почти виновато). Хелен, я хочу тебе представить моего друга, человека весьма моложавого…

Х е л е н. Лет сорока пяти?

M и с с и с Х э л и к о н. Хелен!

Х е л е н. Ах, нравятся мне эти сорокапятилетние. И жизнь повидали, и вид у всех такой восхитительно-пресыщенный.

M и с т е р Х э л и к о н. И он просто мечтает с тобой познакомиться. Он видел тебя однажды, когда ты приходила ко мне в контору, кажется… и, надо сказать, он башковитый малый. Родом из Провиденса, между про…

Х е л е н (перебивая). Да, папа. Я буду счастлива с ним познакомиться.


Входит Сесилия, младшая сестра Хелен. Сесилии шестнадцать лет, но она не по годам развита и возмутительно сведуща во всех вопросах, касающихся ее сестры. У нее белокурые волосы, по контрасту с темной шатенкой-сестрой, и в придачу замечательные зеленые глаза, такие задумчивые и доверчивые. Впрочем, людей, которым она доверяет, можно на пальцах перечесть.


C e c и л и я (спокойно оглядывая беспорядок вокруг). Симпатичная комнатка.

Х е л е н. Ну а что ты хотела увидеть? Весь день то модистка, то швея, а горничные как сонные мухи. (Нерри встает и покидает комнату.) Что это с ней?

M и с с и с Х э л и к о н. Ты оскорбила ее чувства.

Х е л е н. Разве? Который час?

M и с с и с Х э л и к о н. Четверть девятого. Ты готова? У тебя на лице многовато пудры.

Х е л е н. Я знаю.

M и с т е р Х э л и к о н. Так, зайди ко мне, прежде чем спускаться. Я хочу на тебя взглянуть, пока все не завертелось. Мы с твоим дядей будем в библиотеке.

M и с с и с Х э л и к о н. И не забудь про пудру.


Mистер и миссис Хэликон уходят.


Х е л е н. Сесилия, ты не застегнешь мне пояс?

Перейти на страницу:

Все книги серии Фицджеральд Ф.С. Сборники

Издержки хорошего воспитания
Издержки хорошего воспитания

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть. Предлагаемая вашему вниманию книга — уже вторая из нескольких запланированных к изданию, после «Новых мелодий печальных оркестров», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, впервые на русском — пятнадцать то смешных, то грустных, но неизменно блестящих историй от признанного мастера тонкого психологизма. И что немаловажно — снова в блестящих переводах.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Проза / Классическая проза
Больше чем просто дом
Больше чем просто дом

Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть (наиболее классические из них представлены в сборнике «Загадочная история Бенджамина Баттона»).Книга «Больше чем просто дом» — уже пятая из нескольких запланированных к изданию, после сборников «Новые мелодии печальных оркестров», «Издержки хорошего воспитания», «Успешное покорение мира» и «Три часа между рейсами», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, вашему вниманию предлагаются — и снова в эталонных переводах — впервые публикующиеся на русском языке произведения признанного мастера тонкого психологизма.

Френсис Скотт Фицджеральд , Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Проза / Классическая проза
Успешное покорение мира
Успешное покорение мира

Впервые на русском! Третий сборник не опубликованных ранее произведений великого американского писателя!Фрэнсис Скотт Фицджеральд, возвестивший миру о начале нового века — «века джаза», стоит особняком в современной американской классике. Хемингуэй писал о нем: «Его талант был таким естественным, как узор из пыльцы на крыльях бабочки». Его романы «Великий Гэтсби» и «Ночь нежна» повлияли на формирование новой мировой литературной традиции XX столетия. Однако Фицджеральд также известен как автор блестящих рассказов, из которых на русский язык переводилась лишь небольшая часть. Предлагаемая вашему вниманию книга — уже третья из нескольких запланированных к изданию, после «Новых мелодий печальных оркестров» и «Издержек хорошего воспитания», — призвана исправить это досадное упущение. Итак, впервые на русском — три цикла то смешных, то грустных, но неизменно блестящих историй от признанного мастера тонкого психологизма; историй о трех молодых людях — Бэзиле, Джозефине и Гвен, — которые расстаются с детством и готовятся к успешному покорению мира. И что немаловажно, по-русски они заговорили стараниями блистательной Елены Петровой, чьи переводы Рэя Брэдбери и Джулиана Барнса, Иэна Бэнкса и Кристофера Приста, Шарлотты Роган и Элис Сиболд уже стали классическими.

Фрэнсис Скотт Фицджеральд

Проза / Классическая проза

Похожие книги

В круге первом
В круге первом

Во втором томе 30-томного Собрания сочинений печатается роман «В круге первом». В «Божественной комедии» Данте поместил в «круг первый», самый легкий круг Ада, античных мудрецов. У Солженицына заключенные инженеры и ученые свезены из разных лагерей в спецтюрьму – научно-исследовательский институт, прозванный «шарашкой», где разрабатывают секретную телефонию, государственный заказ. Плотное действие романа умещается всего в три декабрьских дня 1949 года и разворачивается, помимо «шарашки», в кабинете министра Госбезопасности, в студенческом общежитии, на даче Сталина, и на просторах Подмосковья, и на «приеме» в доме сталинского вельможи, и в арестных боксах Лубянки. Динамичный сюжет развивается вокруг поиска дипломата, выдавшего государственную тайну. Переплетение ярких характеров, недюжинных умов, любовная тяга к вольным сотрудницам института, споры и раздумья о судьбах России, о нравственной позиции и личном участии каждого в истории страны.А.И.Солженицын задумал роман в 1948–1949 гг., будучи заключенным в спецтюрьме в Марфино под Москвой. Начал писать в 1955-м, последнюю редакцию сделал в 1968-м, посвятил «друзьям по шарашке».

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Историческая проза / Классическая проза / Русская классическая проза