Больше черного

– Перестаньте реветь, мисс, – громыхнул лорд Уорбрук. – У Вас предостаточно будет времени для рыданий тогда, когда Вы покинете этот дом без рекомендаций. С вами все ясно! Ступайте!

В момент, когда мисс Пирс торопливо удалялась, красивая статная дама поднялась с дивана, на котором она сидела все это время вместе с двумя детьми, мальчиком и девочкой лет семи и, сделав шаг вперед, остановила за руку, уходящую в слезах гувернантку.

– Милорд, – тихо произнесла она, – мисс Пирс не виновна в исчезновении Чарльза и не заслуживает столь несправедливого и жестокого обращения.

Лорд Уорбрук перевел взгляд на леди, приподняв удивленно одну бровь.

– Не знал, миледи, что Вы ходите в защитниках у челяди, – произнес он, и тон его не предвещал ничего хорошего. – Вам, дорогая, вообще не следовало вмешиваться в разговор, потому как благодаря вашей снисходительности, юный джентльмен попрал сыновний долг и оставил нас всех решать презабавную задачу, куда делся наш драгоценный мистер Гуилхем.

– Коль Ваш гнев привлекла я, милорд, – спокойно произнесла леди Уорбрук, – может, мы продолжим беседу без свидетелей.

– Отнюдь, сударыня, – небрежно оглядев кисть своей руки, отчеканил сэр Джонатан, – я намерен разобраться в этом деле при общем собрании, дабы впредь избегать подобных потрясений, а также я объявляю всем, как только мистер Чарльз найдется, снисходительности и поблажек не будет более. Я слишком был либерален и вот результат. Попрана дисциплина, всеобщая распущенность царит наряду с пренебрежением своими обязанностями.

– Вы, милорд, намерены сменить деспотию на тиранию? – Не скрывая иронии, заметила его супруга.

Милорд метнул в леди Уорбрук гневный взгляд. Ее вызывающая манера держаться раздражала его и одновременно настораживала. Вместо удрученной выходкой своего первенца матери, он видел перед собой полную самообладания и вызова женщину, способную не только защищаться, но и нападать. Внезапно его поразила мысль, что он совершенно не знает человека, с которым его связывают двенадцать лет брака.

– Вы не смеете упрекать меня в излишней черствости, сударыня, – скрывая свое замешательство, проговорил милорд, – напротив, мое чересчур демократичное отношение ко всем и вся и породило неразбериху и беспорядок, как в семейных делах, так и в прочем.

– О, да, – тихо сказала леди Уорбрук, – это именно Ваше демократично–либеральное отношение привели Флоренс и Роберта к краю пропасти.

– Что? – милорд поднялся со своего трона, – что Вы сказали, сударыня?

– Я сказала, что, если бы Вы имели, хоть каплю мягкости, о которой трубите повсюду, сэр, – проговорила миледи, – Ваши брат и сестра были бы теперь с нами, как и наш сын Чарльз.

– Замолчите, Элеонор, – прошипел милорд, – иначе… От возмущения и негодования он не нашел слов, сорвался.

– Что «иначе», сэр, – не отступала его супруга, – иначе Вы превратите мою жизнь в ад? Что ж, мне не привыкать, меня давно терзает адская мука, мука жизни с Вами.

Милорд сделал нервный жест рукой слугам, и те, опешившие от семейной сцены впервые так явно вспыхнувшей между супругами, неловко стадно удалились. Дети же остались в зале, не дыша от страха, забившись в уголок дивана.

– Таким образом, если я Вас правильно понял, моя дорогая Элеонор, – уже спокойнее, взяв себя в руки, произнес милорд, – жизнь со мной приносит вам одни страдания. Или, вернее сказать, я в принципе приношу страдания всем. И, решительно все в нашей семье, начиная с моего брата–авантюриста, чуть не пустившего нас по миру и устроившего дуэль с совсем неподходящей для этого персоной. Также страдала по моей вине и моя легкомысленная сестра, убежавшая с первым попавшимся проходимцем, наплевав, тем самым, на фамильную честь. И список несчастных завершает мой сын, возомнившим себя вне всяких правил, установленных много поколений тому назад. Значит, это я не удосужился понять их тонких душевных организаций и погубил их, как гублю Вас, моя дорогая?

– Милорд, – миледи подступила к мужу, – я знала другого Джонатана Гуилхема. Он был щедр на чувства и чуток. Именно эти качества привлекли меня когда–то, а не Ваше род и Ваше состояние. Последние же несколько лет Ваша холодность и расчетливость, которые я принимала за мимолетные слабости, пустили глубокие корни и оплели, и одурманили Вашу душу, погрузив ее в глубокий сон. Мне жаль Вас, Вы не ведаете, что за все поступки придет расплата рано или поздно. Верните самого себя.

– Вы идеалистка, Элеонор, – сухо произнес лорд Уорбрук, вдруг почувствовав ее слабость, – Вы витаете в своих фантазиях и тешите себя иллюзиями, забывая, что мы живем на Земле, где царят свои законы, поддерживающие относительные порядок и покой. Выход же за границы сих правил часто приводит к ошибкам и смуте. Полно, покончим с этим. Я устал от пустой болтовни, – отрезал он и перевел свой взгляд на девочку, сидящую на диване, – Патрисия, подойди ко мне.

– Вы не станете допрашивать ребенка, милорд, – возмутилась миледи, встав между девочкой и мужем.

– Именно это я собираюсь сделать, – отчеканил сэр Джонатан, и дал знак Патрисии приблизиться.