Больше черного

На верхней палубе, как стадо овец, загнанное волками, толпилась испанская команда под основательным прицелом. Рэмбл и Харди, недолго думая, развернули несколько пушек, нацелив их на пленников, держали зажженными фитили, – что там пистолеты, вот как зашалят, так и получат. Бове уже вел бурную деятельность по посадке моряков в шлюпки. Дэмпер и Кэрри выбрасывали трупы за борт. Окровавленная морская вода за кормой вздувалась и кипела от неистовой акульей трапезы. Блэкмор вывел капитана.

– Чувствовал я, с тобой что-то не так, – процедил Рибера из–за плеча.

– И на старуху, как известно, бывает проруха, – весело бросил ему в ответ Блэкмор, – в следующий раз не будьте столь легковерны, сеньор Рибера, – издевательски подытожил Блэкмор.

– Будь ты проклят, висельник, – прорычал испанец.

– Да–а, – притворно разочаровано протянул Блэкмор, – а я–то думал, Вы прейдете в восторг от нашей блистательной победы. Ведь какова работа?

– Дьяволова, еретик чёртов, – сатанел дон Себастьян, – гореть тебе в аду.

– Ну, гореть то мы вместе будем, – подмигнул испанцу пират, – а может мне, и скидочка выйдет, место попрохладней, за то, что не повесил всю вашу компанию с тобой во главе.

– Лучше б повесил, – испепеляя Блэкмора взглядом, буркнул испанец.

– М–м, вот оно что, – произнес пират, – честь задета. Но, извини, времени нет. Придётся смириться. Смирение наилучшее качество доброго христианина.

– Ублюдок, – прошипел Рибера.

– Он меня утомил, – небрежно кинул пират и дал знак Бове, закругляться с посадкой.

– Ну, что ж, джентльмены, мы заработали по чарке, – выдохнул Блэкмор, – но расслабляться рано. Кэрри, Рэмбл, подобрать грот и фок, ставить стаксели. Придется справляться, орлы. Харди, марш на блинду. Мистер Дэмпер, разворачивайте фрегат. Право на борт! Курс зюйд–зюйд–ост! Заберем наших островитян. Надеюсь, они друг друга не съели. Бове, ты на камбуз, приготовь что–нибудь, сил нет больше. Посиделки отменяются, поедим на ходу. Кстати, как назовем трофей?

– На твое усмотрение, капитан, – крикнул, стоящий у штурвала Дэмпер.

– Предлагаю окрестить «Скитальцем», – окидывая взглядом теперь уже свой корабль, произнес молодой капитан.

– А что, красиво и печально, – улыбнулся Дэмпер, – я «за»!

– Ура, капитану Блэкмору! – заорал в эмоциональном порыве Харди.

– Гип–гип, ура! – троекратно подхватили пираты, после чего все хором задорно и весело грянули песню, весьма скабрезную, что-то там про крошку Мэри и ее безмерную страсть к молодым морякам.

–7–

Когда начинается война, люди, которые и так разделены всевозможными как физическими, так и духовными преградами, начинают делиться на дополнительные категории. На тех, кто отдает последнее, что у них есть, – часто в сие последнее входит их собственная жизнь, – и на тех, кто не только не расстается с чем–то ему принадлежащим, но и прибирает к рукам кое–что, пользуясь, случаем. В свою очередь, те, кто наслаждается щедростью войны, делятся еще на две категории: мужи государственные и разбойники обыкновенные. Мужи государственные напрягают свой мозг, растрачивая часть своей неуемной энергии на лозунги и кличи, бросая в атаку тысячи молодых и здоровых мужчин. При этом, не забывая левой рукой размахивать в неистовом «патриотизме», пуская слезу умиления, при виде шеренг «пушечного мяса», а правой класть в карман, то, что составит их благополучие до следующей «священной» войны. Разбойники обыкновенные, просто и весело грабят тех и этих, выдерживая строжайший нейтралитет.

Очередная война не была исключением. Европейские державы вновь делили между собой некие сокровища, перемалывая здоровый генофонд в гигантской военной мясорубке. Англия грабила Испанию, Испания и Франция Англию, Голландия делала вид, что не причем, но кое–какие шалости себе позволяла. Пираты грабили всех, невзирая на флаги. В общем, все было, как всегда.

Выход в море теперь был и опасен, и притягателен одновременно. Либо вы шли на корм рыбам, либо вам несказанно везло и в карманы текло золото. Но это крайности, конечно, на самом деле морские путешествия в это время обещали полную непредсказуемость и неопределенность.

Губернатор Барбадоса, Филип Уоррен с утра пребывал в смешанных чувствах. Война была самым подходящим событием для зарождения славных замыслов, обещающих в будущем вполне рельефные дивиденды. Мозг мистера Филипа напряженно работал. Небольшая эскадра, отданная в полное распоряжение губернатора и, служившая гарантом безопасности острова простаивала зря. А план был намечен, место и время были известны, но риск, риск оказаться скомпрометированным отравлял предвкушение блаженства. Губернатор прошелся от стола к окну и обратно. Взял в руки звонок.

– Майора Хиггинса ко мне.

Спустя некоторое время в кабинет вошел невысокий сухой господин, лет пятидесяти, с лицом весьма сосредоточенным и кислым одновременно.

– А, вот и Вы, наконец, – произнес губернатор, жестом предлагая майору сесть.

– Чем могу быть полезен, сэр, – опускаясь в кресло, ответил офицер.

– Скажите, майор, – тоже опускаясь в кресло напротив, томно проговорил Уоррен, – вы любите делиться?