Больше не приходи

Здесь, в лесу, в видавшей виды штормовке и негнущихся резиновых сапогах, Егор напоминал не рекламного зубоскала, а, скорее, деревенского парня, крепкого, косноязычного, зато знающего все грибные и рыбные места. Конечно, он ведь почти вырос здесь, он, наверное, такой и есть.

Они снова двинулись по тропинке.

– Ты на каком курсе? – спросил Егор.

– Третий кончил.

– У Саакишвили?

– Нет, у Пронько.

– А! У дяди Миши! Он ничего. Я ведь тоже заявление подал, а вот не знаю, буду ли поступать.

– Что так?

– Не знаю. Я и в художественной школе учился. Бросил. Нудно. Хочу теперь на дизайн. Только аккуратности мне не хватает.

– Научат.

– Угу. А ты из ряда вон. Способный. Отец говорил.

– Да ну... – смутился Валерик.

– Говорил. Девчонка эта, Настя, не очень. Смазливая, вот все от нее и тащатся, а она нос задирает. Зато ты – это что-то...

Неужели Кузнецов так говорил? Валерику даже легче идти стало от неожиданного счастья. Дождь почти перестал, сеялся холодной пылью, но небо было глухое и темное. Начался крутой подъем.

– Тут можно было бы горой еще короче пройти, – заметил Егор, – только круто, по траве ты на своих мокроступах поедешь. Или рискнем? Срежем угол?

– Нет уж, давай по тропинке, как обещали.

Раскисшая земля елозила под ногами. Валерику пришлось хвататься руками за траву, за шершавые стерженьки подорожника, чтобы не съехать вниз. Он сильно наклонился, почти полз на четвереньках и не видел перед собой ничего, кроме зыбкой шоколадной полоски тропы.

Они шли теперь по краю обрыва. Распадок курился туманом; там, кажется, шумела невидимая река. Крутой срез горы порос мелковатыми деревьями, вцепившимися в почву с заметным усилием. Валерик старался не смотреть на этих скрюченных страдальцев и на торчавшие кое-где большие острые камни. Поэтому он почти наткнулся на Егора, который вдруг встал, как вкопанный.

– Глянь-ка!

Валерик выпрямился, посмотрел вниз, куда показывал Егор. Как раз под ними, на склоне тускло серебрилось пятно щегольской куртки Семенова. Совершенно неподвижное пятно.

– Погоди, я гляну!

Егор стал осторожно спускаться, придерживая ружье, но скоро снова остановился. Валерик двинулся вперед по тропинке, которая шла тоже немного вниз. То, что он увидел, заставило его содрогнуться. Банкир Семенов, свесив руки, парил над распадком, и голый ствол жилистой сосны, пробив насквозь его тело, торчал в спине из поясницы. Лица не было видно под козырьком синей шапочки, белые ручки кукольно-недвижно торчали из рукавов.

– Не подходи! – крикнул сверху Валерик. Егор подумал и вернулся, но Валерик уже успел пожалеть, что позвал его:

– А вдруг он еще живой?

– Как же, живой... Насквозь прошло. Знаю я это дерево. Еще в прошлом году какой-то турист-идиот его ломал да рубил. Не смог ни черта, расщепил только. Такая получилась рогатина!.. Да вон – из спины торчит!

Егор говорил, едва шевеля нижней губой. Розовость сбежала с его лица.

– Что делать-то будем? Может, снять его?

– Нет, натопчем, следы уничтожим, – Валерик возразил убежденно, хотя его подташнивало, – Глянь, вон ты шел!

Действительно, Егор пробил заметный след и на траве, и на зыбком склоне.

– Он что, поскользнулся? Разве тут можно поскользнуться? – продолжал Валерик.

– Вряд ли... Смотри, какая здесь тропа удобная. А над обрывом так и вовсе площадка, как, знаешь, в парках бывают для обзора. Да и поскользнулся бы – покатился да и все. Ну, сломал бы что-нибудь, ну, синяков набил... Большое дело! – Он помолчал и задумчиво добавил: – Ловко его спихнули. Аккуратно. И место с умом выбрали...

У Валерика от ужаса киселем поплыли ноги, и он осел в траву.

– Не сиди на мокром, – покровительственно бросил Егор и взвел курок. От выстрела волной качнулся воздух, загудело в распадке эхо.

– Ты что? – удивился Валерик.

– Пусть. Кто-то же его скинул. Вот пусть знает, что мы с оружием, и не лезет.

– Ты думаешь?..

– Чего думать? Кто-то ведь и отца убил. Теперь этого вот...

– Но почему?

– А я знаю, да? Пошли назад!

– Почему не вперед?

– Нет, надо, чтобы дядя Коля знал. Он ведь на меня думает, что мне выгодно... Даже по-латыни выразился, что выгодно. Давай так: ты вперед иди, на станцию, а я вернусь. Можно и наоборот.

– Не пойду я один.

– Тогда вернемся, а потом на станцию вместе сбегаем.

Они еще немного потоптались на площадке и, двое перепуганных мальчишек, бросились бегом назад по тропе. Дорога шла легче, грязь и усталость уже не замечались. Валерику все казалось, что вслед им злорадно поскрипывает под тяжестью банкирского тела загубленная сосна.

Самоваров не знал, что делать. Он отвел Настю к Вальке пить чай, а сам отправился на Егорову верандочку. Отсюда видна была тропинка, по которой ушли ребята, и здесь можно было без помех открыть блокнот и карандашиком разгрести на правильные кучки всю груду несуразностей, которая заполнила его мозги. Итак, Настя... И Валерик...