Больше не уходи

— Мою портниху зовут Валентина, она сидит за нашим столиком и пьет шампанское… А рядом сидит ее отец… Можешь подойти и спросить… А ткань, из которой сшито большинство платьев, была привезена его женой нам из Парижа… Так что все чисто…

Пьяная Анна едва держалась на ногах…

Родиков отпустил ее руку, повернулся и бросился к выходу. Остановившись на лестнице, вернулся, нашел телефон и позвонил Невскому:

— Игорь? Никуда не уходи, я сейчас приеду к тебе…

Он вдруг вспомнил, как звали ту девушку, из-за которой Невский оставил Анну. «Она портниха, срезала нашивки с костюмов… Она собиралась выходить замуж, я только что женился…»

Но кто же такая Валерия?

* * *

Невский выглядел заспанным. На лице его белел наклеенный крест накрест пластырь.

— Бандитская пуля, — спокойно пояснил он, держась за щеку.

— Проходи, рад тебя видеть… А если честно, то меня избила моя бывшая жена…

— Знаешь, — Родиков, пройдя за Игорем, уселся на кухне, — если ты нальешь мне чаю, я расскажу тебе такое, что произведет на тебя впечатление, как мне кажется… Или я сошел с ума, или меня водят за нос…

— А если подробнее?.. Кто тебя водит за нос?

— Валентина…

— Валентина? — Невский усмехнулся. — Я сейчас не расположен говорить об этом…

— Послушай, не так давно ко мне в машину залетела одна птичка, которая сбежала со своей свадьбы… Мы познакомились с ней. Оказалось, что она портниха… Понимаешь, есть такие женщины, у которых в глазах такая боль, такая тоска, что это заставляет мужчин относиться к ним не так, как они бы того хотели… Ты понимаешь меня?

— Нет. Это имеет какое-то отношение ко мне?

— Пока еще не знаю… Понимаешь, эта птичка назвалась Валерией… Вчера в ее квартиру пришли какие-то люди, оглушили ее, брызнули в лицо газом из баллончика и украли восемнадцать платьев, которые предназначались для показа в «Савойе»… Я только что оттуда… Игорь, я встретил там твою жену, Анну… А рядом с ней сидела девушка, удивительно похожая на Валерию, но ее почему-то называли Валентиной… Понимаешь, все это фарс, жестокий фарс, разыгранный Анной, чтобы отомстить Валентине, той самой, о которой ты мне рассказывал… Смущает только то, что рядом с ними за столиком сидел человек, которого Анна назвала отцом Валентины… Он производит самое благоприятное впечатление… Поедем со мной, ты должен увидеть Валентину и сказать мне, та это женщина, в которую ты был влюблен, или же другая…

— Зачем тебе? Даже если это Валентина, ты прекрасно знаешь, что я думаю на ее счет…

— А если ты все спутал и на Пушкинской видел сначала настоящую Валентину, а потом, в «Макдоналдсе», другую, похожую на нее, представляешь, как обидел Валентину? Если Валерия и Валентина — одно и то же лицо, то в тот день и в то время, когда ты торчал перед ларьком, она была… со мной… Она позвонила мне как раз с Пушкинской площади, я сообщил ей адрес квартиры… Мы встретились на Солянке и пошли смотреть квартиру… Она не могла быть в это же время в ларьке…

— А как она выглядит?

— Высокая, красивая, с длинными рыжими волосами…

Невский нахмурился, словно что-то припоминая.

— Желтые перчатки… — произнес наконец он и застонал: — Их ведь украли вместе с костюмом еще в гостинице… Как же я мог забыть?

— Так ты поедешь со мной?

— Куда?

— Теперь уже и сам не знаю… Сначала в «Савой», а потом к Валер… Валентине… Не знаю, одевайся, поедем… Надеюсь, в твоей машине есть хоть капля бензина.

* * *

В «Савойе» им сказали, что Пасечник и Фабиан вместе с двумя женщинами и каким-то французом уехали минут десять назад в фургоне, куда погрузили сундуки с платьями и нескольких перепивших манекенщиц.

— Мы опоздали… Ну, Анна от нас никуда не денется, главное увидеть Валерию…

Но как ни стучали они в ее дверь, как ни звонили, им никто не открыл.

— Слушай, по-моему, это записка… — Наклонившись, Невский вынул из замочной скважины свернутый в трубочку листок, развернул. «Саше. Я поехала в аэропорт. Попробую улететь к отцу. Я так больше не могу. Спасибо за все. Валентина…» — Валентина…

— Валентина! Родиков, какой же я идиот!.. Быстрее в аэропорт, я знаю, где живет ее отец. В Париже! Туда аж двенадцать рейсов в неделю!

* * *

Борис ничего не понимал. Он находился в гостиной незнакомой ему квартиры, хозяйкой которой была Анна, та самая женщина, которая вместе с двумя пьяницами, которые теперь спали вповалку на большом кожаном диване, организовала показ моделей Валентины.

Здесь же, в гостиной, стояли три больших сундука с платьями, которые были столь хороши и так восторженно приняты на приеме в «Савойе», что на тринадцать из них поступили заявки на покупку.

Валентина игнорировала присутствие отца, устремив холодный, пустой взгляд в пространство. Толстый слой пудры, как штукатурка, разбух под нижними веками, краска на бровях размазалась…

Борис подумал о том, что с таким взглядом она вряд ли будет когда-либо счастлива. Чтобы стать счастливой, надо этого хотеть… А с Валентиной творилось нечто непонятное. Она молча пила одну рюмку за другой, пьянела, пока глаза ее не стали слипаться… Анна же, свернувшись в кресле, давно уже спала.