Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

Местные жители рассказывают, что когда-то очень давно, при царе Дарии, здесь проводились гонки колесниц. По своему накалу страстей они приводили иногда к крупным потасовкам среди публики, которую много лет спустя будут называть болельщиками. Потом, когда Персия приняла ислам, гонки прекратились, ибо Коран не одобрял азартные игры. И только в конце девятнадцатого века, в связи с резким увеличением числа проживающих в Тегеране европейцев, ипподром обрёл второе рождение.

Дважды в неделю делать ставки, наблюдая за лошадиными скачками, на каждую из которых приходилось по пять забегов, собиралось множество народу — свободных мест не было. Но среди посетителей были не только состоятельные люди. Многие иранские мужчины, имея в кошельке жалкие гроши, надеялись с помощью ставок и любимой лошади увеличить их число. Это им удавалось далеко не всегда.

Крутились вокруг ипподрома и местные уголовные элементы. Поэтому появление людей, одетых по-восточному, было здесь обычным явлением; как и тех, кто одевался по-европейски.

Трибуна для зрителей располагалась вдоль финишного отрезка беговой дорожки. На противоположной стороне ипподрома размещались конюшни для лошадей, ветеринарный лазарет, кузница и хозяйственные службы. Конюшни, лазарет и кузница строго охранялись, зато в одну из хозяйственных служб попасть удалось — достаточно было только нужному человеку дать на лапу. Что Балезин и сделал, сопроводив для убедительности легендой, что выслеживает любовника своей жены. Иранец отнёсся с пониманием и, положив деньги в карман, предоставил Алексею место, удобное для наблюдения.

Наблюдательную позицию Балезин занял примерно за час до начала скачек, когда трибуна на противоположной стороне была пуста — так было удобнее наблюдать за каждым, садящимся на своё место. Вот постепенно трибуна начала заполняться, где-то рядом жокеи и лошади проходили процедуру взвешивания. А нужного человека бинокль не зафиксировал. Вот уже жокеи садятся на лошадей, проходят перед трибунами и направляются на старт. Остаются последние минуты до начала скачек: участники выстраиваются в порядке стартовых номеров… Балезин почувствовал волнение: неужели не придёт?

И в это время появился он! На Лоренце был традиционный для него костюм-тройка и такого же цвета шляпа. Похоже, он был один. Он сел в девятом ряду с краю у прохода. Двадцать восьмое место — определил Балезин, заранее изучивший расположение рядов и мест.

Минут через пятнадцать Алексей уже был на небольшой площади перед ипподромом, где парковались автомобили, в том числе такси. Сидевший за рулём Торговец вопросительно глянул на него.

— Всё нормально, он там, — успокоил его Балезин. — Девятый ряд, место двадцать восьмое. Твои готовы?

Торговец утвердительно кивнул, вышел из машины и направился к расположенной неподалёку беседке, где ждали указаний двое из его группы.

… Скачки закончились. Из входа на трибуну валила толпа, а Лоренц не появлялся. Не появлялись и те, кому надлежало его вести. «Куда он подевался?» — снова занервничал Балезин и тут вспомнил, что на ипподроме есть бар, обслуживающий за валюту.

Как ни странно, ситуация казалась весьма благоприятной: площадь перед ипподромом опустела, машин почти нет; из шести оставшихся автомобилей два свои, включая такси Ашота. Вот только где Лоренц?

Наконец, на ступеньках входа появился один из людей Торговца. На пару секунд он остановился, чтобы поправить галстук. Это был условный сигнал, он означал: «Внимание!»

Ганс Дитрих Лоренц (в Иране, разумеется, он был под другим именем) покидал ипподром с двояким чувством. С одной стороны, он впервые за полгода прилично выиграл, и это дало ему повод пропустить в баре пару рюмок любимого им французского коньяка. А с другой… интуиция ему подсказывала одно — опасность!

Он быстро сел в первое подъехавшее к нему такси и на персидском языке, который за несколько лет работы в Тегеране неплохо освоил, указал, куда ехать.

Неужели его пасут? — мелькнула мысль, едва они отъехали от ипподрома. Лоренц искоса глянул на лицо таксиста. Оно показалось ему знакомым. Он хотел было приказать остановиться, но Ашот — а это был он — вдруг тормознул и без его команды. Мгновенно в машине очутился ещё один человек. И Лоренц понял, что влип.

Так и случилось. Тот, кто заскочил в машину на заднее сиденье, мигом приставил к затылку германского резидента пистолет и скомандовал не двигаться. Ашот так же быстро ощупал карманы и, не найдя оружия, отрицательно покачал головой. Его напарник убрал пистолет от затылка Лоренца и откинулся на заднее сиденье: хоть за окном было уже темно, всё происходящее в машине мог заметить посторонний.

В подобных ситуациях опытный Лоренц уже бывал. И прекрасно знал, что ещё минута, и его оглушат по голове или набросят на лицо платок, пропитанный хлороформом или подобной усыпляющей гадостью. Поэтому надо было срочно проявлять инициативу. И он представился жертвой ограбления, хотя отлично понимал, что эти ребята работают на иностранную разведку. Вот только на кого: на русских или на англичан?