Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

Есть профессии людей, в деятельности которых интуиция занимает особое место, поскольку связана с чувством самосохранения. Разведчик, работающий за рубежом, относится именно к таким. Пройдя метров сто, Алексей почувствовал, что за ним кто-то идёт. Он несколько раз останавливался, делая вид, что любуется окружающим лесом, но его никто не обгонял. Он стал нервничать, ругать себя за то, что согласился на вариант Макарова, хотя это и был приказ. Показать фото можно было за минуту, и он нашёл бы другую возможность встретиться с Отманом. К примеру, в кафе было бы безопаснее. Но сейчас это уже значения не имело.

— Останови машину, — скомандовал Балезин шофёру такси, когда они отъехали метров двадцать. Он мог бы использовать свою машину, которую арендовал, но предусмотрительно взял такси. Если и засекут, номер такси не давал никакой информации. Балезин глянул через заднее стекло: прямое, как стрела, шоссе было пустынным. Но человек с биноклем надёжно укрылся под сенью густой летней листвы и непрерывно наблюдал за ними.

* * *

Только сейчас он понял, что успел этот город полюбить: его старинные дворцы и крепости, мощёные улицы, широкие и узкие, его строгие дома со светящимися незашторенными окнами, его площади, каждая из которых являла собой дух истории; и, конечно же, озёра и острова, и мосты, что их соединяют; и зеленеющие рядом с ними парки, тишина и убранство которых не могут не очаровать. Он всматривался в водную рябь, любовался многочисленными яхтами и катерами, и теми, что качались на приколе, и теми, что тихо скользили вдали. И с оттенком горечи подумал, что за эти неполных три года, которые он находится в Стокгольме, он не имел ни одного дня, чтобы полностью отдохнуть — расслабиться, насладиться красотами всего вокруг. Даже тогда, когда приезжала Ольга. И шведы уже не кажутся такими чопорными и нелюдимыми, как раньше. И всё настолько чисто и ухоженно… В распоряжении Балезина было не более двух часов, и он посвятил их неторопливой прогулке по шведской столице. Все тонкости, связанные с его возвращением домой, были подробно обговорены вчера с Макаровым.

Алексей погулял в Королевском саду, отмерил взглядом — может, в последний раз — памятник Карлу Двенадцатому, на котором удобно разместилась стая голубей, прошёлся мимо Дворца Конгрессов, близ ратуши с тремя золотистыми коронами и не отказал себе в том, чтобы подняться по ступенькам узёхонькой Мортен Тротциг, где они бродили с Ольгой и где его июньским вечером 1941 года поджидал Лоренц.

«Что ни говори, а он дал совершенно правдивую информацию насчёт двадцать второго июня, — размышлял Балезин, — а потом исчез. А вдруг он не блефовал? Вдруг он действительно противник Гитлера и искал возможность связаться с нашей разведкой? Впрочем, почему с нашей, а не с английской?» Вопросы, вопросы… Мысли опять вернулись к работе. Так что же он такого сделал, что его отзывают в Москву? Может, за этим опять стоит ложное обвинение, как в тридцать восьмом? Нет, второй раз он в тюрьму не пойдёт! Если дело дойдёт до ареста, в этих цепных псов, которые только и научились, что хватать и пытать людей, и даже не знают, что такое достойно воевать, рисковать собой — в них он напоследок разрядит свой пистолет, а последний патрон оставит себе.

* * *

Небольшой пароход готовился к отплытию. У невоюющих шведов пароходное сообщение ещё существовало, и путь Балезина лежал на север страны. Нейтральной Швецию можно было назвать только условно. По ней проходил своего рода разлом между воюющими странами. С одной стороны, шведы активно помогали Германии железной рудой, лесом и прочими стратегическими материалами, а с другой — торговали, правда в значительно меньшей степени, и с Советским Союзом, поставляя в основном станочное оборудование. По ночам через воюющую Финляндию летали за грузами на север Швеции советские тяжёлые бомбардировщики. Один из них должен был взять на борт работника торгпредства Санникова (Балезина).

Много событий вокруг и внутри скандинавских стран произойдёт после его отъезда, и героических, и трагических. Завод в Рьюкане прекратил своё существование. Но гитлеровцы, собрав все запасы тяжёлой воды, попытаются её вывезти паромом через озеро Тиннсё. Внушительных размеров паром соединял две железнодорожные станции и мог вместить несколько вагонов с бочками, в которых хранилась тяжёлая вода. Паром регулярно использовался для транспортировки сырья и удобрений компании «Норск Хайдро».