Больше всего рискует тот, кто не рискует. Несколько случаев из жизни офицера разведки

… Небольшой пароход, казалось, с трудом рассекает морские волны. Балезин всё стоял на палубе и смотрел на удаляющийся берег. Путь домой предстоял нелёгкий и опасный, но об опасности он думал меньше всего.

Часть третья На южном направлении

По лестнице и по коридору, украшенному чистыми ковровыми дорожками, он ступал чётко и уверенно. «Если бы захотели арестовать, давно бы попытались это сделать», — мелькало в голове. Вот и тот самый кабинет.

— Разрешите? — слегка подтолкнул он тяжёлую дверь.

— Входи, входи.

— Товарищ комиссар госбезопасности третьего ранга…

Но Фитин махом руки дал понять, что официальный доклад не нужен. Он вышел навстречу и крепко пожал руку.

— С прибытием, Алексей Дмитриевич… товарищ подполковник.

— Простите, я старший лейтенант…

Фитин только рассмеялся, потянул Балезина за рукав и усадил за стол.

— Чай будешь?

— Не откажусь.

После того как подали чай, он пояснил:

— Всё просто: девятого февраля этого года Указом Президиума Верховного Совета СССР установлены новые офицерские звания для сотрудников государственной безопасности, сходные с общевойсковыми. Старший лейтенант теперь приравнивается к майору, капитан к подполковнику и так далее. Ты был старшим лейтенантом, всё правильно. За выполнение заданий особой важности тебе присвоено звание капитана, которое, как я уже сказал, соответствует подполковнику. С чем и поздравляю! Молодец, хорошо сработал!

Ещё Фитин пояснил, что НКГБ — Народный комиссариат госбезопасности — снова выделился из НКВД и стал самостоятельным ведомством. Дальше пошли обязательные для такой встречи вопросы о работе. Чаепитие затянулось.

— Когда представить отчёт? — спросил Балезин.

— Даю три дня, не больше. Кстати, я думал, что он уже в твоей папке, — Павел Михайлович указал на папку, которая лежала на коленях у Алексея.

— Нет, я только что прибыл — и сразу к вам. А в папке… — Балезин со смущением достал листок и протянул Фитину. Это был рапорт с просьбой отправить на фронт.

Фитин нахмурился:

— Ты что же это, бойцов в штыковую собрался водить?

— Нет, конечно. Но я же начинал с армейской разведки. Могу, к примеру, готовить разведгруппы для заброски в тыл, готовить нелегалов.

Фитин поднялся и, опершись руками на край стола, впился свои ми бесцветными глазами в Алексея.

— Ведение разведывательной работы за рубежом и армейская разведка — это не одно и то же. Твой опыт и языковые знания мы должны использовать полностью. Кстати, ты персидский ещё не забыл?

— Да вроде что-то помнится.

— Ну-ка, скажи что-нибудь?

Балезин на пару секунд задумался, потом на фарси прочитал четверостишие.

— Так, переведи.

— Нежным женским лицом и зелёной травой буду я наслаждаться, покуда живой. Пил вино, пью вино и, наверное, буду пить его до минуты своей роковой.

— Здорово! Кто это?

— Омар Хайям.

В это время зазвонил телефон. Фитин снял трубку, быстро положил; лицо его сразу стало серьёзным.

— Извини, вызывает нарком. Думаю, это надолго. Давай так: сегодня отдыхай, потом три дня на подробный отчёт о командировке, а затем встречаемся. Разговор будет непростой, задание очень важное. Не догадываешься, куда придётся путь держать?

— Теперь уже догадываюсь. Но не могу понять, зачем.

— Узнаешь, узнаешь…

Фитин схватил несколько папок со стола.

— Всё, свободен. Кстати, как семья?

— Не знаю, дома ещё не был.

Из кабинета они вышли вместе.

* * *

Он нажал на кнопку звонка, звонок пропел знакомую мелодию. А когда за дверью послышались шаги, Алексей почувствовал, как заколотилось сердце. Неужели?.. Но дверь открылась, и на пороге стояла незнакомая женщина примерно его возраста. Лицо её было усталым, но приветливым.

— Вы, очевидно, Балезин Алексей Дмитриевич?

— Так точно, — Алексей без приглашения переступил порог, ведь он был в своём доме. Женщина, соответственно, сделала шаг в сторону.

— Очень приятно. Ирина Евгеньевна, — представилась она. — А это моя сестра Софья Евгеньевна.

Подошедшая к ним женщина была похожа на свою сестру: тоже выше среднего роста, худощавая, с заметной проседью в тёмных волосах; правда, лет на восемь старше.

— Мы ленинградцы, — пояснила она. — Теперь квартируем у вас. Сёстры занимали комнату, в которой когда-то жили супруги Шофманы и которая долгое время была опечатана.

— А это для вас, — снова заговорила младшая из сестёр, которую звали Ириной Евгеньевной, и указала на стопку писем, аккуратно сложенную на телефонном столике.

Он был голоден, но едва взял в руки первый конверт, как голод отступил. Он читал, читал, снова перечитывал, читал одно письмо за другим: знакомый до боли убористый почерк и в конце письма неизменное «Люблю. Твоя Ольга».