Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года

Социализм, перефразируя остроумное замечание Клемансо, слишком важен, чтобы оставить его рабочим. Ленин не отказывал себе в удовольствии шокировать оппонентов. Они теряли дар речи под грубым натиском его формулировок и зачастую были так шокированы, что не могли ничего сказать в ответ. В статье Ленин невозмутимо заявляет, что к рабочим социализм практически не имеет никакого отношения. Маркс и Энгельс были буржуазными интеллигентами. В России социалистические идеи всегда несла интеллигенция, представители высшего и среднего классов.

Это не был марксизм, слышатся робкие возражения – и не только со стороны экономистов. Конечно, Ленин не меньше Бернштейна пересматривал доктрину мастера. По Марксу, классовое сознание рабочих, то есть их борьба за социализм, являлось стихийным следствием экономических условий их существования. Теперь русский ученик утверждал, что рабочий требует более высокой оплаты труда, а социализм в его голову должен быть вбит извне интеллигенцией. Если Бернштейн искренне признался, что вносил изменения в марксизм, отсекая нелогичные, устаревшие части учения, то Ленин с уверенностью теолога возвестил его ревизионистом по отношению к учению Маркса.

Получается, что статья «Что делать?» является панегириком в честь партии, эдакой новинкой политической литературы. Прежние теоретики и проповедники требовали политическую власть от имени монарха, церкви, класса или лидера. А эта партия существовала пока только в сознании Ленина. Партия, по мнению Владимира Ильича, должна состоять из профессиональных революционеров. Она должна привлекать интеллигенцию, из числа которой появятся настоящие лидеры движения, но избегать тех, кто страдает типичными для интеллигенции недостатками: любовью к бесконечным научным спорам, нерешительностью, угрызениями совести и тому подобным. Опора партии – рабочие, но ее цели, безусловно, шире ограниченных интересов рабочего класса, заключающихся в улучшении условий труда и увеличении средств к существованию.

Ленин думал и писал о себе как о скромном ученике Маркса. Дисциплинированный ленинский ум возмутила бы сама мысль, что его видение партии ближе сверхчеловеку Ницше или какому-нибудь средневековому рыцарю, чем скучному политику. Прошли годы, прежде чем французский поэт сочинил песню о своей прекрасной коммунистической партии. Долгие годы прием в партию зависел от чистоты (читай пролетарского) происхождения, и до сих пор ему предшествует испытательный срок. Людей карали за «антипартийную деятельность», а немощность плоти считалась «недостойной члена партии». Знаменитый рационалист XIX века Карл Маркс испытал бы отвращение к подобным формулировкам и методам, но наибольшее отвращение ему бы внушил сам Ленин. А первопричина кроется в «Что делать?».

Что же должен делать этот коллективный герой? Партия борется со «стихийностью» и «оппортунизмом». Опять возникает параллель, теперь со средневековым перечнем пороков. Стихийность символизирует нашу старую знакомую: леность. Следуя историческим маршем, рабочий класс, соглашаясь на мелкие материальные подачки, легко теряет воинственный дух. Партия должна подгонять рабочих, объяснять революционные задачи и стойко держаться до окончательной победы. Оппортунизм близок к жадности. Как просто социалистическим лидерам примириться с малыми уступками со стороны буржуазии, соблазниться парламентскими местами и министерскими постами, все дальше отбрасывая мысль о решительной атаке на капитализм. А вот партия знает, как принять, но никогда не довольствоваться уступками, способна пережить временную неудачу, а затем перегруппироваться для очередного нападения. Социалист (так и хочется написать – коммунист или большевик) должен знать, что не следует потворствовать собственным желаниям; в этом зиждется причина терроризма. Интеллигенция не способна терпеливо дожидаться развертывания революционной деятельности. Ей проще совершить акт индивидуального терроpa, но разве история революционного движения не продемонстрировала тщетность подобных усилий?