Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года

Такие настроения для Ленина в его нынешнем состоянии граничили с изменой. Только с помощью силы можно было раз и навсегда отделить большевиков от «остальных» – меньшевиков и эсеров, верящих, что революцию можно сделать с помощью разговоров и резолюций. Если большевики не сожгут за собой мосты, отказавшись от социал-демократической трескотни относительно большинства, неприкосновенности того или иного, они будут не в состоянии сохранить власть, даже если она свалится им прямо в руки. Они подадут грустный пример социалистам Германии и других стран. Они опозорят себя и окажутся на одном уровне с последователями Мартова и Чернова.

Участие большевиков в Демократическом совещании и их желание заседать в Совете республики (еще одна неудачная выдумка Временного правительства) вызвало у Ленина состояние, близкое к истерике. Среди большевиков был только один мужественный человек (не считая его самого). «Троцкий был за бойкот (Совета республики). Браво, товарищ Троцкий».[281]

его главные оруженосцы, Каменев и Зиновьев, делившие с ним тяготы изгнания, теперь отошли на второй план. Бывший враг Троцкий, формально ставший большевиком всего несколько недель назад, оказался на высоте положения. В то время как Ленин, все еще скрываясь, набирался решимости перед Октябрем, Троцкий помогал ему своим красноречием. Трудно не согласиться с хвастливым заявлением Троцкого, что без Ленина и него большевики не отважились бы на последний, решительный шаг.

Демократическое совещание явилось полезным напоминанием, что хотя Ленин имел большую власть над партией, но она была еще далека от неограниченной. Владимир Ильич направил письмо в ЦК, в котором сообщил своим прилежным заместителям: «Вы останетесь всего лишь группой предателей и простофиль, если не окружите совещание и не арестуете этих негодяев». ЦК единогласно принял решение сжечь это письмо и оставить без внимания указание товарища Ленина. Для Бухарина, наиболее независимого из сторонников Ленина (тем не менее Владимир Ильич любил и уважал его больше других большевистских олигархов), этот случай, вспомнившийся ему спустя пять лет, явился доказательством того, что ЦК партии был иногда разумнее Ленина. Культ личности во времена Ленина сильно отличался от сталинского культа личности.[282]

Ленин приходил в бешенство еще и по той причине, что должен был оставаться вдали от Петрограда, где большевики по-прежнему действовали крайне нерешительно. В то время как остальные были выпущены на свободу, они с Зиновьевым все еще скрывались от правосудия. Возможно, слухи о готовящемся военном перевороте заставили Ленина в августе 1917 года отъехать подальше от главной сцены политических событий, и 21 августа он под видом кочегара на паровозе пересек финскую границу. Теперь в качестве убежища Финляндия была намного безопаснее, чем в царские времена. Дружески расположенные к большевикам финские социалисты заняли важные посты в местном правительстве. Ленин поселился в доме финского рабочего, который с готовностью предоставил убежище Владимиру Ильичу. Ленин был в прекрасном настроении, с удовольствием играл с детьми хозяина и очень много работал! Через какое-то время Ильич переехал в столицу Финляндии, Гельсингфорс (Хельсинки). Здесь он поселился в квартире финского социал-демократа, исполнявшего обязанности начальника гельсингфорсской полиции. С точки зрения конспирации и охраны лучшего варианта придумать было нельзя.

Находясь в Финляндии, Ленин испытывал страшное нетерпение и нервозность. Он постоянно убеждал простых рабочих в необходимости вооруженного восстания, не обращал внимания на опасности. Как большевики будут решать финансовые вопросы? «Просто… – якобы ответил Ленин, – мы включим печатный станок и за несколько дней напечатаем столько денег, сколько нам потребуется».[283]

Нехватка квалифицированных кадров административно-управленческого аппарата? Ленин ответил в духе «Государства и революции»: «Ерунда. Любой рабочий сможет через несколько дней справляться с обязанностями министра… ему не придется вдаваться в детали, он станет руководить подчиненными, которых мы заставим работать на нас».

Из Гельсингфорса Ленин 17 сентября переезжает в Выборг, поближе к Петербургу. Опасаясь за безопасность вождя или из страха, что он задаст им хорошую головомойку, товарищи удерживали Ленина подальше от Петрограда. ЦК, напоминая ему о необходимости соблюдать партийную дисциплину, запретил ему возвращаться в Петроград. «Я не вынесу этого, я не вынесу этого!»[284] – кричал Ленин.