Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года

В конечном счете возобладало мнение одного человека. ЦК принял решение о проведении вооруженного восстания. Против восстания выступили только Зиновьев и Каменев. Однако резолюция, вопреки ожиданиям Ленина, не была четкой и бескомпромиссной: «Признавая, что вооруженное восстание неизбежно и вполне созрело, Центральный комитет приказывает всем партийным органам руководствоваться этим соображением в решении практических проблем…» Вопрос «когда», по всей видимости, не был урегулирован. Политбюро, в состав которого входило семь выборных членов, испытывало большие сомнения относительно восстания, чему в немалой степени способствовали два решительных противника этого авантюрного предприятия, Каменев и Зиновьев.

Бюро не сыграло никакой роли в октябрьских событиях; не существует никаких свидетельств его деятельности. Ленин не собирался работать с двумя персонами, которые, как он теперь считал, совершенно не подходили для партии. Зиновьев и Каменев совершили серьезную ошибку, известив партийные организации противников о своем несогласии с решением ЦК. «Мы глубоко убеждены в том, что объявлять о вооруженном восстании означает не только рисковать судьбой партии, но и судьбой русской и международной революции». На заседании ЦК Зиновьев оправдывал свою пессимистическую позицию тем, что силы большевиков очень малы, а силы контрреволюции велики. Следует дождаться Учредительного собрания. Ленин был в ярости. Эти проверенные большевики, в течение многих лет бывшие его ближайшими помощниками, теперь заняли выжидательную позицию, словно были Сухановыми или Мартовыми. За их путаными объяснениями скрывался примитивный страх, боязнь ответственности, животный страх за собственную жизнь. «Враг сильнее, чем кажется». Не принимая в расчет «вооруженных рабочих, моряков и Красную гвардию», они перечисляли ресурсы врага: «Пять тысяч студентов, превосходно вооруженных, организованных, которые хотят и знают, как сражаться, затем штаб, ударные батальоны… артиллерия, расположенная вокруг Петрограда…»[290]

Они осмелились напомнить, что теперь партия обретает вес и влияние. Она будет превалировать на съезде Советов. Зачем рисковать всем ради того, чтобы «подвергнуть пролетариат удару объединенных контрреволюционных сил, которым к тому же помогает мелкая буржуазная демократия?».

Хороший офицер-фронтовик должен заставить своих подчиненных больше бояться себя, а не вражеских пуль. Вот вам характеристика Ленина в те октябрьские дни. Каменев и Зиновьев показали себя трусами, и этот аргумент относительно «пяти тысяч вооруженных студентов» преследовал их весь остаток жизни. Но даже самые бесстрашные из большевистских лидеров не могли понять, почему Ленин именно сейчас так упорно настаивает на восстании. На партийном заседании 16 октября Ленину пришлось выслушать пессимистическую оценку шансов большевиков в открытой борьбе. В этом районе рабочие равнодушно относятся к большевикам, в другом – следуют за анархистами. Однако большинство присутствующих все-таки предпочли рискнуть, нежели отречься от своего вождя. «Если мы бессильны теперь, то и впредь не станем сильнее; если мы не способны захватить власть сейчас, то не сможем сделать этого в будущем», – заявил один из участников заседания. Итак, 16 октября была одобрена резолюция ЦК, принятая 10 октября.

Но Каменев и Зиновьев не успокоились. Они потребовали созыва Центрального комитета в полном составе. Они были настолько убеждены, что партия под руководством Ленина катится прямиком в бездну, что сообщили о важной резолюции и своем несогласии с ней в редакцию «Новой жизни».

18 октября Ленин заклеймил Каменева и Зиновьева как штрейкбрехеров и потребовал изгнания их из партии. Их поступок был «в миллион раз более подлый», чем все то, что когда-либо делали Плеханов и меньшевики. Пусть господа Каменев и Зиновьев создают собственную партию; большевики не нуждаются в них. Большинство членов ЦК не поддержали Ленина. Но сейчас времени на ведение внутрипартийных дискуссий не было. Механизм восстания был запущен. Военно-революционный комитет взял на себя руководство. Основные действующие лица, за единственным исключением, готовившие восстание, были второстепенными фигурами в партии. И хотя Каменев и Зиновьев в последний момент «приползли» обратно, ни они, ни остальные большевистские лидеры не проявили себя в событиях 24—25 октября.

Героем дня (Ленин все еще скрывался) стал Троцкий. Изумленному противнику казалось, что он был повсюду: отдавал приказы Военно-революционному комитету, руководил Советом, выступал с речами перед рабочими и солдатами. его артистичность, сослужившая ему плохую службу в прежние дни, теперь пришлась как нельзя кстати. Он умел вселять в людей решимость и приукрашивать действительность. Таким был Черчилль в 1940 году и, следует отдать должное побежденному, Керенский в первые дни революции.[291]