Большевики в Азербайджане (конец апреля – начало июня 1920 года)

Постепенно город стал узнавать о произошедшем. Не из газет: в ночь с 27 на 28 апреля большевики не контролировали типографии, и в них были отпечатаны материалы, сданные еще до завершения последнего заседания парламента.

Вот как описывал утро 28 апреля в Баку другой участник рейда бронепоездов на Баку Мусабеков: «Быстро мчавшиеся по городу автомобили, на которых развевались красные флажки, подтверждали происшедшее. Начали показываться в одиночку и по нескольку вместе прибывшие на броневике (прим.: бронепоезде) красноармейцы. Дома стали украшаться красными флагами. С раннего утра улицы Баку заполнились трудящимися, искренне радовавшимися произошедшему бескровному перевороту и приходу красных-героев-бойцов»[222].

Такую же картину нам рисует и первый номер газеты «Известия Временного Революционного Комитета Азербайджана». Дадим самим журналистам описать то, как выглядел город 28 апреля: «Вот глухо катится по мостовой броневик. Мчатся грузовики, переполненные товарищами рабочими, крепко сжимающими в мозолистых руках винтовки. На Садовой ул. близь Набережной производится запись студентов в дружину. В парламенте заседает Временный Революционный комитет. Грузовики, переполненные винтовками, развозят оружие по районам. Старая власть пала. Молодой Советский Азербайджан укрепляет свои позиции. И население Баку, рисовавшее себе мрачныя картины кровавых столкновений, радостно приняло мгновенный переход к новой власти. Одни приветствовали ее искренно. Другие – с тайной боязнью. Все на свои места, все за работу! Вот лозунг, под которым прошел первый день жизни нового Советского Азербайджана»[223].

Праздничной атмосфере старались способствовать и бакинские большевики. Еще до того, как Чингиз Ильдрым стал наркомвоенмором (или вскоре после этого), он, объявив себя комиссаром морского порта, потребовал от всех морских судов вывесить красные флаги «по случаю сегодняшнего торжества»[224].

На протяжении дня в городе шли митинги. В мусульманской его части собрания проходили непосредственно в мечетях. Перед собравшимися выступали А.Г. Караев и Д. Буниятзаде и другие большевики-мусульмане[225].

Коррективы в эту «идиллию бескровной революции и эйфории» вносят воспоминания лидера правых мусаватистов М.Э. Расулзаде. «С 28 апреля трехцветный азербайджанский флаг был заменен частично Красным знаменем и полуофициально османским знаменем. Над милицией, полком «Ярдым Алай», городской управой и другими официальными учреждениями развевалось турецкое знамя, повсеместно виднелись приказы, декларации и объявления на турецком языке. Создавалось впечатление, что виновата в происшедшем не агрессия российской армии, а османские турки. Мусаватистское правительство было свергнуто, взамен было создано турецкое правительство. Османские офицеры, снующие на автомобилях по городу из конца в конец, были тому ярким подтверждением»[226]. От имени Турецкого Комиссариата были подготовлены прокламации, которые провозглашали, что «падение “проанглийского” Мусавата преследует две цели: 1. Спасение Азербайджана. 2. Обеспечение российской поддержки, борющейся за свою жизнь Турции». Те же тезисы транслировались через газету турецких коммунистов «Ени Дунья» (прим.: «Новый мир»)[227].

Находившиеся в Баку турки действительно много сделали в первые дни после переворота для поддержки большевиков. Однако в действительности флаг, который развевался над государственными учреждениями и который Расулзаде назвал турецким, был флагом нового большевистского Азербайджана. Такой флаг использовался, как минимум, до 1923 года[228]. Он представлял из себя прямоугольное красное поле с белым полумесяцем и звездой в трети, ближайшей к древку[229]. Неудивительно, что при отсутствии устоявшейся геральдической традиции он производил впечатление турецкого. Пятиконечная звезда и полумесяц вскоре стали обязательной нарукавной нашивкой красных аскеров[230]. А с 16 мая приказом комиссариата юстиции вводился единый образец печатей и штампов для госучреждений с такой же символикой[231]. Исламская символика использовалось большевиками для привлечения тружеников Востока – мусульман.

Первое мая 1920 года Баку ликовал. Вот как описывал тот день Серго Орджоникидзе в телеграмме В.И. Ленину: «Энтузиазм населения, особенно мусульман и рабочих, не поддается никакому описанию и может быть сравним только с Октябрьским в Петербурге с той разницей, что здесь не было никаких столкновений. Всюду полный порядок. Запасов нефтяных продуктов свыше 300 миллионов пудов, месячная добыча 20 миллионов пудов. Пока отправлено в Астрахань полтора миллиона пудов. Размеры вывоза будут зависеть от Астрахани. Первое мая дало ни с чем не сравнимую картину. Десятки тысяч рабочих и почти все население было на улицах. Наша армия вызвала ликование…»[232]. Восторг вызвали награждение Ильдрыма и Алимова орденами Красного Знамени и ультиматум, направленный Армении. По словам Орджоникидзе, каждое слово от имени Советской России вызывало взрыв энтузиазма.