Большевики в Азербайджане (конец апреля – начало июня 1920 года)

Но сильнее всего по сфере финансов ударил приказ от 5 мая о 80 %-ной надбавке заработной платы рабочим нефтяной отрасли. На совещании 6 мая представителей финансовых властей Азербайджана с нефтепромышленниками выяснилось, что у последних нет достаточного количества наличных средств для выплаты заработной платы и им требуются ссуды[365]. Все банки в Баку[366] и Гяндже[367] были опечатаны для осуществления ревизии, которая завершилась объявлением о грядущей национализации банков, всех крупных вкладов и ценностей в банковских сейфах[368]. Последствия были предсказуемы: закрытие банков нанесло всей сфере финансов сильный репутационный урон. А вброс значительного объема денежных знаков на рынок в условиях невозможности продавцам повышать цены привёл к вымыванию с него товаров, в том числе продовольственных.

Вплоть до середины мая действия Времревкома под руководством М.Д. Гусейнова в рабочем вопросе и экономике носили не большевистский, а социал-демократический – «меньшевистский» характер. Сигнал о грядущих переменах дала короткая заметка в газете «Коммунист» о прибытии в Баку председателя «Главконефти» и автора декрета о национализации нефтяной промышленности 1918 года Зиновия Николаевича Доссера[369]. На следующий день, 16 мая, вышел в свет Декрет о рабочем контроле в промышленности и на транспорте. В одном из его пунктов говорится: «лишь только сами работники каждого предприятия через свои выборные органы Рабочего Контроля могут выяснить состояние своих предприятий… раскрывая все коммерческие тайны предприятия, подготовляя отдельные отрасли производства к огосударствлению»[370].

З.Н. Доссер становится «временно исполняющим обязанности председателя» Азербайджанского нефтяного комитата. В этой должности 19 мая он ставит на учет всех инженеров и техников нефтяной промышленности[371].

Однако окончательно планы в отношении нефтяной промышленности большевики озвучили 22 мая. Национализация крупных предприятий объявлялась решенным делом. Вопрос о мелких и средних предприятиях должен был быть рассмотрен до конца мая. Руководством подготовкой декрета занимался старый большевик и потомственный революционер инженер Александр Павлович Серебровский[372], которому суждено будет возглавить процесс национализации нефтяной промышленности Баку после отъезда Доссера.

В день начала восстания в Гяндже, 26 мая, был принят Декрет о национализации нефтяной промышленности. Все предприятия переходили в ведение Азербайджанского нефтяного комитета. Торговля нефтью и нефтепродуктами объявлялась монополией. Огосударствлению не подверглись только кустарные производства[373]. Через десять дней, 6 июня, ему последовал Декрет о национализации Каспийского Торгового Флота[374].

Пытаясь остановить процесс распространения сложившихся в РСФСР практик политики военного коммунизма на Азербайджан, Н. Нариманов 3 июня издал Постановление о свободной торговле. Предревком требовал от властей на местах прекратить ставить препоны свободному перемещению товаров по территории Азербайджана, ограничивая только трансграничную торговлю[375]. В том же духе был и изданный 2 июня Приказ о недопущении вмешательства других властей в распоряжения Наркомпрода[376], очевидно, направленный против действий представителей XI армии в условиях восстаний в уездах Азербайджана.

Тем не менее эти действия уже не могли изменить складывавшееся у жителей Азербайджана понимание того, какую экономическую политику будут проводить большевики. В тот же день, что и Постановление о свободной торговле, был опубликован подписанный Наримановым и Мусабековым еще 20 мая Декрет о создании единого распределительного аппарата («Единого Потребительского Общества»), предписывавший всем гражданам стать членами потребительского общества и приписаться к местному кооперативу. Через огосударствлённые кооперативы под контролем гражданских властей должно было осуществляться распределение товаров первой необходимости среди жителей республики[377].

Глава 6 Отложенная битва за Азербайджан

Легкость, с которой большевики установили власть в последние дни апреля 1920 года на всей территории, контролировавшейся на тот момент АДР, имела для них оборотную сторону: старый государственный аппарат остался практически в нетронутом виде. Многие уездные управы переименовали себя в «ревкомы», а полицейские учреждения в «милицию». Такое положение вещей не могло продолжаться долго. Оно не устраивало ни азербайджанских партийных функционеров, ни местных коммунистов[378],[379],[380], вызывало удивление и негодование политработников XI армии[381], использовалось для антибольшевистской пропаганды в сопредельных странах Южного Кавказа[382].