Большие дела

— Зачем меня ловить, — пожимаю я плечами, — я сам кого хочешь поймаю. Вот сейчас буду вас, Вадим Станиславович, из трясины вытаскивать, как сомика.

— Так, — хмурится он, — ты вольности эти заканчивай. Отставить. Понял? У нас есть субординация, а кроме неё нет ничего стоящего. Говори.

— Конкретный вы мужик, — качаю я головой и без приглашения сажусь за приставной столик.

— Конкретный-конкретный, — хмуро кивает он. — Паспорт принёс? Давай, записать надо, для отдела кадров.

— Погодите вы записывать, — хмыкаю я. — Поговорим сначала.

— О чём ещё говорить собрался? Всё сказано. Условия доведены до сведения. Раз пришёл, значит согласен.

— На что-то согласен, на что-то не согласен, — парирую я. — На сотрудничество согласен, но условия немного другими будут.

— Чего? — повышает голос Плешивцев. — Ты ох*ел, салабон? Я тебе сейчас в одно место другие условия забью. Ты понял меня? Паспорт давай и вот здесь подпиши.

Он протягивает мне несколько листов, отпечатанных на бумаге.

— Товарищ майор, да вы не кипишуйте, пожалуйста. Смотрите за руками, как говорится. Я работать на вас буду, ладно, но не потому, что вы грозите сфабриковать кучу дел. Нет. Это вообще детский сад какой-то. Моё предложение такое. Вы убираете Ашотика и отдаёте всё его хозяйство мне.

— Чего? — у Плешивцева даже глаза на лоб лезут. — Ты не ох*уел, боец?

— Нет. Поясняю. Я делаю ваши недоказино прибыльными и привлекательными для клиентов. Но это возможно, только если я обладаю всей полнотой власти. Доход увеличим минимум в полтора раза. В общем, Ашотика в обмен на сверхприбыли. Про двадцать пять процентов с моего другого бизнеса забудьте. Это не обсуждается. Информацию по «конторе» предоставлять буду, но подставляться ради неё не стану. Будет инфа — буду сообщать. Не будет, соответственно нет.

— Да ты не ох*ел, Брагин? — ошарашенно спрашивает Плешивцев и глаза его раскрываются широко-широко, а довольно длинные волосы, пытающиеся прикрывать его череп, вдруг электризуются и встают дыбом.

Майор поднимает трубку телефона и набирает несколько цифр:

— Дежурного с конвоем ко мне, — бросает он и кладёт трубку на место. — Пара минут у тебя есть, прежде чем отправиться в мрачные подземелья.

— Это было бы большой ошибкой, — качаю я головой. — Впрочем…

Впрочем, я не договариваю, поскольку на пороге кабинета оказывается дежурный лейтенант и двое рядовых краснопогонников.

— Большая ошибка, товарищ майор, — замечаю я. — Очень многие знают, что я к вам поехал.

— Плевать. Дело уже открыто, только тебя и ждёт.

Я пожимаю плечами. Нет, мне совсем даже не плевать, просто не хочу подавать виду.

— Выводите, — приказывает майор. — Браслеты! Потуже защёлкивайте.

Мы выходим, а сам Плешивцев тоже поднимается из-за стола и идёт в коридор следом за нами. Вот же собака такая… С удовлетворением и чувством выполненного долга наблюдает он за врезающимися в мои руки наручниками и…

Какого хрена! Вот именно! Эта фраза, произнесённая довольно громко, сотрясает здание:

— Какого хрена, майор?! Что здесь происходит?!

Вот уж действительно, попробуй-ка обоснуй, Плешивцев…

11. Говорила мама мне, не водись с ворами

Плешивцев вытягивается во фрунт, моментально краснеет и пучит глаза, будто персонаж книги о тяжкой и несправедливой жизни солдатика при угнетателях и помещиках. Ну, ещё бы, увидеть перед собой замминистра да ещё и в такой совершенно неподобающий момент.

— Товарищ генерал-лейтенант, майор Плешивцев…

— Что здесь происходит, майор?! — с нескрываемой и очень даже явной угрозой в голосе перебивает Чурбанов. — Где родители?! Где официальный представитель?! Почему несовершеннолетний у тебя в наручниках под конвоем? А ну, быстро расстегнул! Ты кто такой майор?

— Товарищ генера…

— Почему он вообще у тебя здесь?! — не слушает его Чурбанов.

— Он… — начинает Плешивцев и запинается.

— Он не придумал ещё, Юрий Михайлович, — вставляю я. — Сказал, что был бы человек, а дело найдётся.

— Что?! — задыхается майор. — Он фарцевал! Валютой торговал!

— Чем? — мне даже смешно становится. — Валютой? Да я её в глаза не видел. У меня столько дел, что на каждую минуту суток найдётся человек, что подтвердит, где я находился. А ночью дежурная по этажу. Он мне доллары хотел подкинуть. Или марки, я точно не знаю.

— Зачем? — хмурится Чурбанов.

— Хотел принудить меня стать агентом и за высокопоставленным чином из КГБ следить. С ума сошёл, не иначе.

Покрутись, друг дорогой, как уж на сковородке.

— У меня есть свиде… — начинает Плешивцев, но Чурбанов снова его прерывает.

— Снять наручники, я сказал! Плешивцев, рапорт с объяснениями. Чтобы был через пятнадцать минут у меня. Принесёшь к начальнику управления. Ясно?!

Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Вас примет радостно у входа…

Спасибо, дорогой Александр Сергеевич, и вы, Юрий Михайлович. Если бы вы так чудесно не появились, снова бы в казематах оказался.

— За кем он хотел поставить тебя приглядыать? — спрашивает Чурбанов, когда, освободившись, я шагаю рядом с ним.