Большие дела

Ну вот, слышать это не особенно приятно, даже из уст такой мрази, как Снежинский. Мне хочется тут же его заткнуть, но я сдерживаюсь и просто перебиваю на полуслове:

─ Итак, где находится Андрей Терентьев?

─ Я не знаю ответа на этот…

Ему снова не удаётся договорить, потому что раздаётся настойчивый звонок в дверь.

─ Соседи, ─ с облегчением выдыхает Эдик. ─ Если я не открою, они вызовут милицию, а если открою…

─ Откройте! ─ в дверь начинают громко тарабанить. ─ КГБ СССР!

─ Отвечай скорее, у тебя две секунды, ─ говорю я и добавляю громче, ─ да-да, уже открываем.

Но Снежинский теряет дар речи. Кажется, к такому развитию событий он не готов. В квартиру заходят суровые амбалы в штатском и через пару минут жалкий и перепуганный Снежинский садится в чёрную «Волгу» и отбывает в известном направлении. Если допрашивать его будет Михал Михалыч, ему придётся понять, как на самом деле выглядит злобная бездна.

С одной стороны, я доволен таким исходом, теперь, я уверен, многие вещи проясняться, благодаря добровольному сотрудничеству со следствием. А, с другой, разочарован тем, что не успел вырвать истину из уст этого упыря до прибытия кагэбэшников.

Я бегу домой, а по пути останавливаюсь у телефонной будки и набираю номер Куренкова. Он злится, потому что не спал всю ночь, переговариваясь с Москвой, и только что задремал, а я его сразу разбудил.

Я прошу его добавить вопрос о том, где находится Трыня к остальным вопросам к Снежинскому и оставляю в покое. Прибежав к дому, я стучу в окошко зелёного «еразика»:

─ Рота, подъём!

Поднимаюсь домой и наталкиваюсь на готового к прогулке Раджа.

─ Ну что с тобой делать? ─ легонько треплю я его по холке. ─ Пойдём. Сейчас только сам в туалет заскочу.

Выйдя из туалета, я наклоняюсь, чтобы завязать шнурки, а Радж, вдруг насторожившись, внимательно смотрит на дверь. За ней раздаются тяжёлые шаги. Они останавливаются на нашей площадке и тут же звучит тревожная трель дверного звонка. Как свисток регулировщика… Пёс начинает лаять.

─ Кто там? ─ спрашиваю я, прекрасно зная ответ.

─ Милиция!

Я открываю.

─ Брагин Егор Андреевич, тысяча девятьсот шестьдесят третьего года рождения?

─ Да, ─ устало киваю я.

─ Постановление о проведении обыска и о задержании. Нам будет необходим ваш законный представитель.

─ Опять двадцать пять, ─ говорю я отступая и делая приглашающий жест.

20. Ни шагу назад, только вперед

─ Что на этот раз? ─ хмуро спрашивает мама, появляющаяся в прихожей.

Она кутается в халат и неприязненно смотрит на вторгшихся на нашу территорию захватчиков.

─ Вчера в сквере на набережной был тяжело ранен сотрудник органов.

Ого, тяжело ранен? Дыхания не было, пульса тоже. Я сам проверил, а он, оказывается, ожил? Или это специально, чтобы мне хвост прищемить? Типа, узнав, что жертва не погибла я начну нервничать и совершать необдуманные поступки? Ну-ну…

Всё повторяется. Перевёрнутая квартира, испорченный день, изъятие одежды для экспертизы, тысяча рублей в тайнике, адвокат Кофман. А ещё поездка в околоток, смывы и долгое ожидание в пустом кабинете. Не в клетке, не в камере, а в рабочем кабинете, правда, пустом.

Подхожу к столу и снимаю трубку телефона. Сигнал есть. Набираю номер Куренкова.

─ Алло, ─ раздаётся его голос.

─ Роман Александрович, это Брагин. Меня задержали. Я звоню из…

─ Ай-ай-ай… ─ говорит лейтёха, вбегающий в кабинет.

─ уголовки. Инкриминируют убийство мили… ─ успеваю сказать я, прежде чем крепкая рука лейтенанта милиции опускается на аппарат, прекращая разговор.

─…ционера, ─ по инерции договариваю я.

─ Ай-ай-ай, ─ повторяет мент. ─ Вам нельзя звонки делать, присядьте, пожалуйста.

Вежливый какой. А зелёный-то, пацан, практически.

─ Товарищ лейтенант, может объясните мне, что происходит? Пожалуйста. А то я тут сижу в неведении.

─ Не могу, ─ разводит он руками. ─ Рад бы, да не могу. Я не знаю, кто вы и почему здесь. Знаю только, что вам нельзя никуда звонить и ни с кем разговаривать.

─ А с вами? С вами разговаривать можно?

─ Только по вопросам, касающимся вашего пребывания в этом кабинете.

─ А вы недавно работаете? ─ спрашиваю я.

─ Это к делу не относится, но да, недавно, ─ улыбается он.

Сразу видно, паренёк необстрелянный ещё, не обтёршийся и не испортившийся о возможностей своего положения.

─ После школы милиции? ─ спрашиваю я. ─ Я тоже собирался, да пулю бандитскую схлопотал.

─ Чего? ─ недоверчиво улыбается он.

─ Мне даже медаль дали. Печёнкин лично вручал. Не веришь?

─ Не особо, если честно.

─ Тебя как зовут? Я Егор Брагин. Смотри, я расстёгиваю пуговицы на рубашке и демонстрирую шрам.

─ Ого, ─ присвистывает он. ─ Я Артём Першин. Реально преступники тебя так?

─ Ага, Пантелей Кулагин, кот погоняло. В Москве дело было.

─ Как тебя туда занесло-то? ─ удивляется он.

─ В командировке был. Я первый секретарь комитета комсомола швейной фабрики.

─ Серьёзно? Что-то не пойму, как тогда вышло, что тебя подозревают?

─ Да это Печёнкин личную месть мне устроил. Продажный он…

Я не успеваю перевербовать своего стража, потому что открывается дверь и в неё заглядывает мой старый «дружок» Зарипов.