Большие истории для маленького солдата

«Это единственный способ», – подумал он.

– Опасно! – повторил голос.

– Так быстрее, – пробормотал Варре.

– Она схватит тебя.

Варре покачал головой.

– Там утонула женщина, Варре. По имени Роза. Она заманит тебя подальше и утащит на дно!

– Хватит! – крикнул он.

Собаки Гримм недвусмысленно дали понять, как относятся к плану Варре. Они рычали, оскалив зубы и поджав пушистые хвосты, и отказывались выходить на лед.

Варре снова подтолкнул сани к задним лапам первого Гримма. Собаки брыкались и отпрыгивали в сторону. Сани закрутило. Еще чуть-чуть, и Бора выбросило бы на лед.

В тот момент, когда Варре понял, что в случае их неудачной попытки добраться до Тола Бор погибнет, голос в его голове слился с его собственным голосом.

– ВПЕРЕД!

Эффект был потрясающий. Собаки дружно выправили сани, сбежали с пологого берега и с лязгом устремились вперед по льду.

Впрочем, обрадоваться Варре не успел. Никогда прежде он не испытывал подобного разлада с самим собой. Одна половина его существа стремилась на противоположный берег, где Бору, пока не поздно, оказали бы врачебную помощь. Другая же половина отчаянно желала вернуться домой, на твердую землю.

Но выбора не было. Его звал долг.

И вот он гнал собак вперед, а дно Тысячи саженей опускалось под ним все дальше и дальше, все глубже и глубже.

IV

Лед менялся. Поначалу он был молочно-белым, но постепенно стал гладким и прозрачным. Теперь под ним виднелись водоросли с обтрепавшимися ядовито-зелеными пальцами. Огромная дохлая рыба, покачиваясь, прижималась к нему гниющим брюхом. Но страшнее всего была густая чернота Тысячи саженей – такая непроглядная, что Варре казалось, будто он ослеп. Лед под санями пел. Протяжно и печально, то громче, то тише.

– ВПЕРЕД, ВПЕРЕД!

Всякий раз, когда он оборачивался, деревья на берегу съеживались, превращаясь в пятна, крапинки, точки. Пока не остались позади в виде длинной, едва различимой серой линии.

– ВПЕРЕД, ВПЕРЕД!

Он часто думал, что страх похож на без конца расширяющуюся Вселенную. Но сейчас, посреди ледяных просторов, во мраке ночи, в компании бессознательного брата, сердце Варре, как ни странно, успокоилось. Не то чтобы он больше не замечал вокруг опасностей. Он видел рассекающие лед шрамы, которые по мере продвижения лишь удлинялись. Слышал, как лед угрожающе трещит и ломается. Но если в начале пути он опасался, что покидает тихую гавань, то теперь был уверен в том, что эта гавань ждет его на другом берегу.

Еще час. Или даже меньше, если собакам удастся сохранить ту же скорость. Гриммы бежали слаженно. Они были семиглавым, четырнадцатиглазым, двадцативосьминогим чудищем, которым управлял он, Варре.

– Держись, Бор! – крикнул Варре наперекор хлесткому ветру. – Держись!

Поначалу там и сям стелилась дымка, безобидная легкая пелена, но очень скоро воздух разбух, заклубился и сгустился над Тысячей саженей плотным туманом.

Сообрази он вовремя, он бы еще успел развернуться. Но Варре видел перед собой один лишь лед и спохватился только тогда, когда посыпался град. Мелкая крупа, почти порошок.

Возвращаться было уже слишком поздно.

В Толе до сих пор вспоминают зимнюю бурю того года. Ее беспрецедентный размах. Как будто зима напоследок пожелала вступить в свои права. Стеклянная теплица позади городской ратуши со звоном разлетелась вдребезги, деревянные прилавки, сооруженные для весенней ярмарки, сдуло, как солому. Церковный сторож, который не мог уснуть и поднялся на башню, чтобы проверить колокола, был вынужден спрятаться под самым большим из них. А когда под шквалом ветра на него обрушилась медная махина, он потерял три с половиной пальца.

Варре пришлось притормозить. Ветер усилился и, точно кулаками, бил градом по плоскому голому льду. Варре прижался к саням, обнял брата и почувствовал, как рядом пристроились собаки, согревая его своей густой жесткой шерстью.

Буря промчалась по льду, как боевой патруль, и с ревом исчезла вдалеке. Ветер стих. Варре по-прежнему сидел, обняв Бора. На шею упало что-то холодное. Достав фонарь, он посветил вверх. В воздухе медленно кружили пушистые хлопья снега, опускаясь на морды Гриммов, на неподвижное лицо Бора. Было что-то умиротворяющее в этой тишине, в этом рассеянном свете. Снег смягчал и сглаживал все вокруг. Даже испещренный трещинами и рубцами лед вновь становился ровным и гладким.

Варре поднялся и, склонившись к застывшему, бледному лицу Бора, тихо произнес:

– Мы почти у цели.

Подоткнув сбитый ветром конец одеяла, Варре призвал к порядку собак, ловивших пастью снег, развернул сани в нужном направлении и крикнул:

– ВПЕРЕ-ЕД!

Тысяча саженей разверзлась без предупреждения. Ведущий Гримм с громким треском провалился в черную как сажа воду. Скуля, он тщетно пытался выкарабкаться обратно на лед.

Снова треск. Теперь уже позади. Сани перевернулись. Варре упал. Фонарь выскользнул из рук и исчез в полынье. Ледяная вода жадно выплеснулась через край. Брюки и куртка намокли. Холод острыми иглами пронзил его тело.