Большие каникулы

Разговаривали бы мы, наверное, до утра, но в дверь два раза просовывала голову бабушка. Наверняка намекала, чтобы я улепетывал. Я привстал со стула, но Олеся взяла, меня за руку и сказала: «Посиди». Рука у нее была холодной и узенькой, а у меня, я чувствовал, рука горела, как будто я ее держал над плитой. Я снова сел на стул. Олеся достала из-под подушки книжку, перелистала несколько страниц и спросила:

— Читал Буссенара «Капитан Сорвиголова»?

— Еще не читал.

— Тебе понравится. Прочти.

В дверь опять заглянула бабушка Олеси и кашлянула. Пора уходить. На дворе стемнело. Олеся дотянулась рукой до зеленого ночника и включила его. Узкий луч света упал ей на лицо.

За окном уже едва заметна была дорожка, ведущая к калитке. Знаете, что мне подумалось в тот момент? «Олеся будет знаменитой скрипачкой. Ей будут аплодировать и кричать, «браво!». Но никому не придет в голову, что я знаком с ней. После концерта Олеся скажет: «Пропустите ко мне за кулисы Андрея Кострова». Я пройду сквозь толпу. Один пройду, и никто другой!»

Еще раз в комнату заглянула бабушка. Я поднялся, чтобы уйти.

— Придешь еще? — спросила Олеся.

— А можно?

— Можно, можно, — сказала она и так улыбнулась, что мне даже показалось: на улице посветлело.

Уходя, я сказал ей, что на днях я уезжаю в Москву.

— Значит, вы сюда приехали не насовсем? — как-то испуганно спросила Олеся.

— Да нет, мы едем с папой ненадолго. К занятиям в школе вернусь. До свидания!

Бабушка проводила меня до двери веранды.

У открытой калитки я столкнулся с Сережкой Бобриковым.

— Здорово! — растопырил руки Сережка и преградил мне путь.

— Здорово, — ответил я.

Я понял, почему в вечерний час «Прощайте, голуби» оказался в саду Капраловых — сливы воровать пришел.

Я посоветовал Бобрикову уходить подобру-поздорову, но Серега не из трусливого десятка: вечерний налет на сад вовсе не собирался отменять.

— А ты что тут делаешь? Нанялся сад сторожить? — Серега сильно толкнул меня в плечо.

«Интересно, смотрит в окно Олеся?» — подумал я и в то же мгновение решил, что она смотрит.

Бобриков неожиданно схватил меня за грудки. Оторвать его рук я не смог, Сережка старался повалить меня, а мне не хотелось быть в лежачем положении, ведь в окно смотрит Олеся. И, хотя Серега сильней меня, я ухитрился крепко залепить ему. Но тут же в ответ получил такую оплеуху, что в глазах у меня фейерверк засверкал. «Сдаваться нельзя, — звенело у меня в голове. — Там, в окно, за нами смотрят».

Жилистый Сережка сбил меня с ног. Ворованные сливы посыпались у него из-под рубашки. Я брыкался, вертелся, но бесполезно. Он сидел на мне, как наездник, и дубасил по чему попало. В ту минуту я думал только об одном: «Хоть бы меня никто не увидел валяющегося под деревом».

— Ну как? Хочешь получить еще или хватит? — спросил меня Серега как победитель.

У меня из губы текла кровь.

— Может, пощады попросишь?

Вместо пощады я ногой столкнул его с себя и тут же вскочил, приготовившись встречать новую атаку.

В это время кто-то удержал Бобрикова. Я услышал мужской голос:

— Что здесь творится?

Кругом на земле валялись сливы. Бобриков резко рванулся в сторону, слышно было, как затрещала у него рубаха. Он бросился к открытой калитке и исчез.

Мужчина крепко ухватил меня за руку.

— Вы хотели слив? Пожалуйста, я разрешаю нарвать сколько хочется. Но зачем так, по-воровски?

— Мне ничего не надо, — сказал я.

— А почему вы подрались? Что не поделили?

На веранде зажегся свет. К нам спешила бабушка. За ней следом появилась Олеся.

Я стоял перед ними с разбитым носом. Обидно было. Но что поделаешь Сережка сильней.

Обидно, что все это произошло перед отъездом в Москву, а так бы я про драку и не вспомнил. Подумаешь, драка… Это ведь не первая и не последняя на нашем веку. Вот только не вовремя. Хотя такие дела бывают всегда не вовремя. Ну хватит об этом…

Скоро наяву увидимся. Я дам знать о приезде.

Ждите меня. А. Костров.

Бесценные находки

Иван, ты просишь меня побольше рассказать о нашем музее.

Что ж, расскажу. Рассказать есть что. Наш поселок окружен полями, лесами, небом и речкой. На западной стороне, километрах в пяти-шести от поселка, есть большой заброшенный песчаный карьер. Теперь там запрещено брать песок, и глубокие овраги стали зарастать бурьяном. Но неподалеку от карьера есть кизиловая роща. Вилен и Семка направились туда за кизилом (Семкина мать, Таисия Карповна, умеет делать из кизила кисло-сладкий «витаминный морс»). К сожалению, в этот раз я не пошел с ними.

В кизиловую рощу местные жители ходят не только по ягоду, но и полюбоваться природой. Какие места здесь — я вам описать не сумею, таланта художника нет во мне. Ну да это неважно, только вы мне поверьте, красиво там очень! Набрали ребята два бидона ягод и стали возвращаться домой. Шли через Долину смерти. Раньше, до войны, это место называлось Сорочий базар.