Большие люди (СИ)

А потом им все-таки приходится вставать, причем Гриша ворчит, что теперь она ему должна сеанс массажа, потому что у него затекла спина. А еще чуть позже они пьют чай с принесенным от Лидии Тимофеевны кексом. По-семейному, как говорит бабушка. Люсе ужасно непривычно от такого определения, от своего нового статуса. За Гришу тоже переживательно было, но, как оказалось — зря. Потому что выяснилось, что он два часа ждал ее у нее же дома. За это время успел полностью прояснить свои намерения маме и бабуле, рассказать краткую автобиографию, чуть ли не справку о доходах предоставить. Его даже борщом накормили. Ну и добро, разумеется, выдали. На сватовство.

Так что теперь Григорий чувствует себя, в отличие от нее, вполне комфортно, сидя за их кухонным столом, с Монькой, сложившим морду на его ноги. Гриша со вкусом пьет чай, отдавая должное соседскому кексу, и спокойно отвечает на расспросы Фаины Семеновны. Удивительно, что у них, спустя два часа перекрестного допроса, еще осталось что-то невыясненным. Хотя, зная неуемное любопытство этих двоих…

Ей было позволено в одиночку проводить его до двери — никто не вышел из кухни следом. Потому что она провожает… да неужели это правда?… своего жениха. «Люблю тебя» — говорят его глаза и беззвучно произносят губы. А потом он, скупо поцеловав ее в щеку, уходит. Но теперь она знает — совсем скоро они будут вместе навсегда.

Чудеса продолжаются. Ей позволили переехать к Грише, несмотря на то, что до заветной печати в паспорте был еще месяц как минимум. Но ее отпустили «жить в грехе». Видимо, за те два часа, что он ждал ее, Григорий произвел неизгладимое впечатление на ее домашних. «Серьезный мужчина» — вынесла вердикт бабуля, «И положительный» — дополнила мама. Оставалось только сожалеть, что она не видела этот процесс укрощения ее персональных церберов хотя бы в замочную скважину. Но результат, тем не менее, впечатлял: ее отпустили жить к «во всех отношениях серьезному и положительному мужчине». К ее Гришке.

Даже сумки помогли собрать. Более того, выдали невесть откуда взявшееся приданое, о существовании которого Людмила и не подозревала. А тут из неведомых закромов Родины были извлечены комплекты постельного белья, полотенца, еще что-то. Все Люсины попытки возразить были столь решительным образом отметены, что Людмила почла за благо далее не спорить. А Григорий, оценив количество сумок и пакетов, удивленно хмыкнул: «Если бы я знал… я бы грузовик пригнал».

А потом, пока Гриша курсировал между машиной и квартирой, перетаскивая ее вещи, «церберши» неожиданно расплакались, причем обе. И тут Люся совсем растерялась.

— Мам… бабуль… Ну, вы чего? — обнимая по очереди то одну, то другую. — Сами же все хотели… чтобы я… а теперь плачете!

— Так потому и плачем, — очень понятное объяснение! Бабушка вытирает глаза уголком передника. — Ладно, нечего мокроту разводить. И вправду — хорошо ведь все. Будь счастлива, Люсенька, — бабуля притягивает ее к себе, вынуждая наклонить голову, целует в макушку. — Молиться за вас буду.

Потом ее обнимает мать, крепко-крепко.

— Я все, — от двери слышится немного смущенный Гришин голос.

— Ну, езжайте тогда с Богом, — решительно произносит Фаина Семеновна.

— Люсь, тебе неудобно?

— Наоборот, — прижимаясь щекой к его плечу. — Очень удобно.

— Почему не спишь тогда? Устала же, день сегодня суматошный. А завтра вставать рано.

— Понимаешь… — так и не объяснишь сразу. Непросто это — уснуть на новом месте. Она и за городом тогда не смогла сразу уснуть, хотя там предыдущие события как раз способствовали быстрому отходу ко сну. А сегодня даже этого нет, и причина — в ней. Менструация началась два дня назад. А ведь она даже помечтать успела чуть-чуть — а вдруг? Ну, а вдруг вот прямо так сразу и случится? — Непривычно просто, — наконец-то подбирает слово Люся.

— Да матрас вроде бы хороший, ортопедический. Мне нравится.

— Не в матрасе дело.

— А в чем?

— В тебе.

— Отпустить тебя? — со вздохом разжимает руки.

— Не отпускай! — перехватывает его за локоть. — Обнимай, давай. Гриш… А ты, правда, этого хочешь?

— Очень хочу. Но тебе же нельзя.

— Что? Ты о чем?.. Гриша! Я про другое!

— Какое такое другое?

— Ты действительно… хочешь жениться… на мне?

— Людмила Михайловна… — он преувеличенно громко, демонстративно вздыхает. — А не вы ли со мной намедни в ЗАГСе были, заявление подавали? Или это я с кем-то другим там был? Запамятовал…

— Перестань! — он получает шутливый тычок в бок. — Я серьезно. Ты же раньше никогда до этого…

— И что теперь — крест на мне ставить?

— Гриша!