Большие надежды (без указания переводчика)

— Изъ шкапа, сказалъ я: — я въ немъ видѣлъ пистолеты, и варенье, и пилюли. И въ комнатѣ, гдѣ мы были, не было дневнаго свѣта, а вездѣ были зажжены свѣчи.

— Это правда, сударыня, замѣтилъ мистеръ Пёмбельчукъ, серьёзно кивнувъ головой: — это дѣйствительно такъ и есть, на столько и я самъ могъ видѣть. Послѣ этого они оба вперили глаза свои въ меня, а я, съ принужденнымъ выраженіемъ простодушія на лицѣ, уставился на нихъ, расправляя правой рукой своя панталоны.

Еслибъ они продолжали меня разспрашивать, я бы, безъ всякаго сомнѣнія, проговорился, потому-что въ ту минуту я уже готовъ былъ разсказывать про воздушный шаръ, видѣнный мною на дворѣ; и навѣрно разсказалъ бы про него, еслибъ меня не взяло сомнѣніе: кому дать преимущество: воздушному ли шару, или медвѣдю на пивоварнѣ. Впрочемъ, они такъ были заняты пересудами о тѣхъ чудесахъ, которыя я имъ уже наговорилъ, что я предпочелъ дать тягу, видя, что на меня не обращаютъ вниманія. Однако, когда Джо вернулся съ работы, чтобъ выпить чашку чаю, разговоръ ихъ еще вертѣлся на томъ же предметѣ, и моя сестра, болѣе для успокоенія совѣсти, нежели изъ желанія сдѣлать удовольствіе Джо, разсказала ему сполна всѣ вымышленныя мною похожденія.

Когда я увидѣлъ, какъ Джо выпучилъ голубые глаза свои и, въ совершенномъ недоумѣніи, сталъ ими водить по стѣнамъ кухни, меня взяло раскаянье, но только въ отношеніи въ Джо, а не къ остальнымъ двумъ. Въ отношеніи къ Джо, одному Джо, я чувствовалъ себя маленькимъ чудовищемъ въ то время, какъ они сидѣли и разсуждали о послѣдствіяхъ моего знакомства съ миссъ Гавишамъ и ея милостиваго ко мнѣ вниманія. Они были увѣрены, что миссъ Гавишамъ «что нибудь сдѣлаетъ» для меня, и только высказывали сомнѣніе касательно того, въ чемъ именно будетъ состоять это «что нибудь.» По мнѣнію сестры, это будетъ «имѣніе»; мистеръ Пёмбельчукъ предсказывалъ приличное денежное вознагражденіе, съ цѣлью приготовить меня жъ какой-нибудь благородной торговой дѣятельности, напримѣръ, къ торговлѣ хлѣбомъ и сѣменами. Бѣдному Джо сильно досталось отъ обоихъ за то, что онъ вздумалъ сказать, что, всего вѣроятнѣе, мнѣ подарятъ одну изъ собакъ, которыя дрались за телячьи котлеты.

— Если твоя глупая башка не можетъ ничего лучше выдумать, такъ ты бы лучше пошелъ за свою работу, да кончилъ ее. Джо всталъ и поплелся вонъ изъ комнаты. Когда мистеръ Пёмбельчукъ распростился и уѣхалъ, а сестра начала мыть и убирать посуду, я тихонько пробрался къ Джо на кузницу и выжидалъ тамъ, покуда онъ кончилъ свою дневную работу.

— Прежде чѣмъ огонь совсѣмъ потухнетъ, мнѣ бы хотѣлось съ тобой поговорить Джо, сказалъ я.

— Не-уже-ли, Пипъ? сказалъ Джо, подвигая свою скамью ближе къ печи. — Ну-ка разскажи, въ чемъ дѣло, Пипъ?

— Джо, началъ я, взявъ его за засученный рукавъ рубахи и дергая его:- помнишь ли ты все, что говорилъ я о миссъ Гавишамъ?

— Помню ли а? сказалъ Джо? — ещё бы! я тебѣ вѣрю, это удивительно!

— Это ужасно, Джо! вѣдь это все не правда.

— Что ты это говоришь, Пипъ! вскрикнулъ Джо, отшатнувшись назадъ въ крайнемъ удивленіи: — ты хочешь сказать, что это…

— Да, да, это все ложь, Джо.

— Да не все же, однакожь? Вѣроятно, ты не хочешь же этимъ сказать, Пипъ, что не было черной бархатной кареты?

Я отрицательно нокачалъ головой.

— Ну, по-крайней-мѣрѣ, были собаки, Пипъ. Послушай, Пипъ, уговаривалъ Джо:- если тамъ не было телячьихъ котлетъ, все же были собаки.

— Нѣтъ, Джо, и собакъ не было.

— Такъ одна собака? сказалъ Джо. — Щенокъ, можетъ-быть — не такъ ли?

— Нѣтъ, Джо, ничего подобнаго не было.

И я устремилъ безнадежный взглядъ на Джо, который въ смущеніи глядѣлъ на меня.

— Пипъ, братецъ ты мой, это нехорошо, пріятель, я тебѣ скажу. Что жь ты думаешь, въ самомъ дѣлѣ, куда это тебя приведетъ?

— Это ужасно Джо, не правда ли?

— Это ужасно! вскричалъ Джо: — Скверно! Какой чортъ тебя попуталъ?

— Я и самъ не знаю, Джо, отвѣчалъ я, выпуская изъ рукъ рукавъ его рубашки и потупивъ голову: — и зачѣмъ ты меня выучилъ къ картахъ называть валета хлапомъ, и зачѣмъ у меня такіе толстые сапоги и такія шершавыя руки?

Тогда я признался Джо, что мнѣ было очень-грустно и что я не могъ этого объяснить мистрисъ Джо и мистеръ Пёмбельчуку, потому-что они со мной всегда такъ грубо обходятся. Что у миссъ Гавишамъ и видѣлъ прелестную молодую дѣвушку, ужасно-гордую, которая нашла, что а очень-дурно воспитанъ. Я Богъ знаетъ что далъ бы, сказалъ я, чтобъ не быть такимъ невѣждой, и все это какъ-то довело меня до лжи — я и самъ не знаю какъ.

Это былъ вопросъ метафизическій, котораго ни Джо, ни я не въ состояніи были разрѣшить. Однакожь Джо, не входя въ предѣлы метафизики, взялся за него съ другой точки зрѣнія и такимъ образомъ одолѣлъ его.

— Ты замѣть только одно, Пипъ, сказалъ Джо, немного подумавъ;- что ложь всегда остается ложью, какія бы ни были на то причины. Ложь отъ дьявола и ведетъ къ нему же. Не говори болѣе неправды, Пипъ. Ты отъ этого не будешь лучше воспитанъ, пріятель; я не совсѣмъ это хорошо понимаю, но мнѣ кажется, что въ нѣкоторыхъ, вещахъ ты очень далеко ушелъ. Для твоихъ лѣтъ ты необыкновенно-ученъ.