Большие надежды (без указания переводчика)

Вся программа воспитанія, или весь курсъ ученія у тётки мистера Уопселя заключалась въ слѣдующемъ: воспитанники объѣдались яблоками и запускали другъ другу соломенки за шею до-тѣхъ-поръ, пока тётка мистера Уопселя, призвавъ на помощь всю свою энергію, бросалась на нихъ съ розгою. Выдержавъ насмѣшливо это нападеніе, воспитанники выстраивались въ рядъ и, шепчась между собою, передавали изъ рукъ въ руки изодранную книгу. Книга эта заключала въ себѣ азбуку съ картинками и таблицами или, лучше сказать, она нѣкогда заключала въ себѣ все это. Какъ только книга эта начинала переходить изъ рукъ въ руки, тётка мистера Уопселя погружалась въ родъ спячки, происходившей отъ сна, или припадка ревматизма. Тогда воспитанники обращали все вниманіе на свои сапоги, стараясь наперерывъ оттоптать другъ другу ноги. Подобное умственное упражненіе продолжалось до-тѣхъ-поръ, пока появлялась Бидди и раздавала намъ три засаленныя библіи, которыя имѣли видъ какихъ-то обрубковъ. Эти библіи были даже въ самыхъ ясныхъ мѣстахъ менѣе четки, нежели всѣ библіографическія рѣдкости, видѣнныя мною съ-тѣхъ-поръ; онѣ были покрыты кругомъ ржавыми пятнами и представляли на своихъ листахъ раздавленные образцы всевозможныхъ насѣкомыхъ. Эта часть курса обыкновенно ознаменовывалась не однимъ поединкомъ между Бидди и непокорными учениками. Когда драка прекращалась, Бидди назначала намъ страницу, и мы всѣ страшнымъ хоромъ читали вслухъ, кто какъ умѣлъ, или не умѣлъ; Бидди же предводительствовала нами, читая высокимъ однозвучнымъ пронзительнымъ голосомъ. Никто изъ насъ ни мало не уважалъ и даже не понималъ читаемаго текста. Чрезъ нѣсколько времени этотъ странный гамъ пробуждалъ тётку мистера Уопселя, которая, набросившись на одного изъ мальчиковъ, драла его немилосердно за уши, что служило намёкомъ на окончаніе классовъ, и мы выбѣгали на дворъ съ криками радости, будто торжествуя новую умственную побѣду. Нужно замѣтить, что ученикамъ не запрещалось употребленіе аспидныхъ досокъ или даже чернилъ, если таковыя имѣлись; но нелегко было предаваться этой отрасли ученія зимой, по причинѣ тѣсноты лавочки, и которая въ то же время была классною комнатою, гостиною и спальнею для мистера Уопселя, къ-тому же лавочка эта слабо освѣщалась одною нагорѣвшей, маканой свѣчою. Мнѣ казалось, что при такихъ обстоятельствахъ нескоро можно сдѣлаться недюжиннымъ человѣкомъ; тѣмъ не менѣе я рѣшился попытать счастье, и въ тотъ же вечеръ Бидди начала приводить въ исполненіе нашъ уговоръ. Она сообщала мнѣ нѣкоторыя свѣдѣнія изъ своего маленькаго прейс-куранта по части подмоченнаго сахара и дала мнѣ съ тѣмъ, чтобъ я списалъ ее дома, большую англійскую букву D, заимствованную изъ заголовка какой-то газеты. До-тѣхъ-поръ, пока она мнѣ не объясняла въ чемъ дѣло, я принималъ эту букву за пряжку.

Само-собою разумѣется, что въ нашей деревнѣ была харчевня и что Джо любилъ иной разъ выкурить тамъ трубочку. Я получилъ отъ сестры наистрожайшее приказаніе въ этотъ вечеръ, на возвратномъ пути изъ школы, зайти за нимъ въ харчевню «Лихихъ бурлаковъ» и привести его домой, во что бы то ни стало. Потому, по выходѣ изъ школы, я направился къ- «Лихимъ бурлакамъ».

На стѣнѣ харчевни, близь двери, находилась большая доска, на которой намѣчены были мѣломъ безконечно-длинныя черточки, которыя, повидимому, никогда не стирались — не уплачивались. Эти черточки, сколько я могу упомнить, существовали издавна и росли скорѣе меня. Впрочемъ, въ нашей странѣ была бездна мѣлу и, быть-можетъ, жители не упускали случая употребить его въ дѣло.

Была суббота, и потому, войдя въ харчевню, я увидѣлъ, что трактирщикъ глядѣлъ нѣсколько-недоброжелательно-на эти отмѣтки; но мнѣ до трактирщика дѣла не было, и пожелавъ ему добраго вечера, я пошелъ въ общую комнату, въ концѣ корридора, искать Джо. Огонь пылалъ тамъ весело и Джо покуривалъ свою трубку, въ обществѣ мистера Уопселя и какого-то незнакомца. Джо по своему обыкновенію привѣтствовалъ меня словами: «Ага, Пипъ, старый дружище!» Когда онъ сказалъ это, незнакомецъ повернулъ голову и взглянулъ на меня. Онъ имѣлъ какой-то таинственный видъ, и я прежде никогда не видалъ его. Онъ сидѣлъ съ наклоненною головою, щурилъ одинъ глазъ, какъ-будто цѣлился невидимымъ ружьемъ. Въ рукахъ у него была трубка; онъ вынулъ ее и, потихоньку выпуская изо рта дымъ, пристально глядѣлъ на меня; наконецъ, онъ кивнулъ мнѣ головой, я кивнулъ ему въ отвѣтъ, и тогда онъ очистилъ мнѣ мѣсто на скамьѣ, подлѣ себя. Но я привыкъ садиться подлѣ Джо, когда бывалъ въ этомъ веселомъ заведеніи, и потому, сказавъ: «нѣтъ, благодарю васъ, сэръ», я помѣстился около Джо на противоположной скамьѣ. Незнакомецъ, бросивъ бѣглый взглядъ на Джо и убѣдившись, что тотъ не смотрѣлъ на него, сдѣлалъ мнѣ знакъ головой и какъ-то странно потеръ свою ногу; это поразило меня.

— Вы говорили, сказалъ онъ, обращаясь къ Джо:- что вы кузнецъ.

— Да, отвѣтилъ Джо.

— Чѣмъ прикажете васъ угостить, мистеръ?… Вы, между-прочимъ, не сказали своего имени.

Джо назвалъ себя и незнакомецъ повторилъ его имя.