Большие Поляны

Васьков схватил Позднина за ворот ватника, дернул к себе. Тот качнулся, но удержался на ногах; подхватив одной рукой Леночку, он другой отбивался от наседающего, орущего Васькова, пытаясь вырваться и унести внучку в дом.

На крик из сеней выскочила перепуганная Агафья Петровна.

— Господи! Что делается! — заметалась она по крыльцу, хватаясь перепачканными в муке руками за голову.

— Отдашь, старый пес, мою дочь? Отдашь? — рычал, надрываясь, Васьков, не отпуская Позднина. Вдруг он размахнулся, ударил его кулаком по голове, сшиб шапку. Девочка заплакала, Агафья Петровна закричала: «Помогите! Убивают!», выбежала в открытую калитку на улицу. Но тут Трофим Михайлович, собравшись с силами, толкнул в грудь зятя, и тот, попятившись, упал на спину, смешно взбрыкнув ногами. Позднин подхватил девочку и заспешил к дому.

— Зарублю! — заорал Васьков, поднимаясь с земли, бросаясь к навесу, видимо, в поисках топора.

Но топора он не нашел, схватил полено, побежал с ним к крыльцу, следом за Поздниным. Трудно сказать, что могло произойти дальше, если бы не вбежавшие на крик мужики; они сгребли Васькова, отобрали полено, заломили ему руки за спину и поволокли на улицу, Васьков орал, матерился, но с ним не церемонились — побежали в правление звонить участковому милиционеру.

4

Акимов проснулся рано, но вставать не торопился, — вновь, как и всегда по утрам, нахлынули тревожные думы о делах в районе. В последнее время они приходили к нему особенно часто. Он слышал, как жена кормила сына, собирала в школу, как сын ушел, загремев по лестнице, и все лежал, курил и думал.

Думал о том, что район так и не сдержал своих обязательств по сверхплановой продаже зерна государству. Правда, основной план хлебосдачи они выполнили, а вот с обязательствами... Будь побольше техники, убрались бы до дождей, не имели бы потерь, и глядишь, не только справились бы с обязательствами, но и в колхозах оставили бы побольше зерна на внутренние нужды...

Да и с обязательствами — теперь ему ясно, что взяли они на себя больше, чем могли выполнить. Но тут Акимов виноват сам: уступил Пастухову, полиберальничал не хотел до конца портить отношений. Смущала двойственность положения: теоретически он руководитель партийной организации района, как это было раньше, когда существовали райкомы, а практически — секретарь парткома производственного управления — не района, а лишь производственного управления, где начальник управления — лицо как бы более высокое, чем секретарь. Вот этим и не забывал пользоваться Пастухов, — тут прав Торопов, это и заставляло Акимова иной раз колебаться, быть недостаточно решительным в случаях, когда следовало партийную власть применить. Но дело не только в Пастухове. Чуть не каждый год какие-то перестройки, административные и территориальные...

Лежит Акимов, не встает. Все, что раньше откладывалось в сознании, сегодня тревожит, не дает покоя. И было отчего: только что прошел Пленум ЦК партии, о нем вчера информировало радио. Что-то должно опять измениться.

— Ты будешь сегодня вставать? — спросила жена, входя в спальню. — Скоро девять часов... Запишет тебе Пастухов прогул.

Она открыла шторки на окнах, посмотрела лукаво на мужа — знала, чем пронять его, чем расшевелить. И верно, оказалось достаточным упоминание о Пастухове, чтобы Акимов тут же поднялся и стал одеваться.

— Послушай-ка, вчера я получила письмо от Ани Уфимцевой. Оказывается, они все еще с Егором живут порознь, — вот какая упрямая баба! Нет, ты только послушай, что пишет: собирается уезжать к матери, как придет время рожать. И ребятишек забирает, видимо, совсем эвакуируется из Полян. Поговорил бы ты с ней, с дурехой, ведь безрассудно поступает, потом каяться будет... Хотя вообще-то она права, надо было проучить этого петушка Егора, но, кажется, тут она переборщила; возьмет да и женится на другой — есть, говорят, у него милашка, из-за нее раздор пошел.

Он мысленно согласился с ней: после бюро, обсуждавшего Уфимцева, прошло две недели, а он так и не удосужился поинтересоваться, как обстоят дела у Егора.

— Чего ради она тебе решилась письма слать? Жалуется, что ли, на судьбу?

— Сказал тоже: жалуется. Будет она жаловаться — ты что, не знаешь Аню? Просит подобрать ей методику по математике и выслать с кем-нибудь... Вот ты поедешь, я и пошлю.

Когда он садился за стол, на стенных часах пробило девять. С огорчением подумал, что опоздал сегодня на работу, чего с ним бывало лишь тогда, когда возвращался домой за полночь из поездок по району. Бубнил на стене ящичек динамика, но он не слушал, голова была занята предстоящими делами.

Но вдруг какая-то фраза диктора насторожила его, привлекла внимание. Он поднялся, не выпуская стакана с чаем из рук, подвернул рукоятку динамика, прислушался к посвежевшему голосу диктора. Передавали передовую «Правды».