Большие снега

Я знаю, что отныне так и будет:
с утра пожар, под вечер теплый дождь.
Осудят нас? – пускай. Нас не убудет.
Ведь истина пережигает ложь.

Мы вечны. Мы взломали наши клетки.

Мы – бег звезды. Мы – щедрый дар полям.

Нам яблоко судьба протянет с ветки,

мы и его поделим пополам.

* * *

Броди, смотри, как лезет лебеда,
как прут кусты подобием тарана.

Твоя любовь, конечно, не беда,

хотя порой она саднит, как рана.

Коснись рукой, под пальцем дрогнет синь,

ступи ногой и – глина, камень, трепел.

Твоя любовь, конечно, из святынь

и никогда не обратится в пепел.

Броди, смотри, как бьет в ключах вода,

как рвутся реки – кони разной масти.

Твоя любовь, конечно, не беда,

как все, что ветром выбито на насте.

* * *

Снег идет.
Снег идет.
Беспредельно, бесконечно, нежно, медленно и млечно,
вверх и вниз, легко и вечно —
снег идет.

Снег идет.

Снег идет.
Звездный дым. Седые крыши. Все светлей, нежней и тише,
все стремительней и выше —
снег идет.

Снег идет.

Снег идет.
Белым лбом прижавшись к раме, я теряюсь в этой драме:
где я? в поле? или в храме? —
снег идет.

Снег идет.

Снег идет.
Нежно, медленно, беспечно, беспредельно, бесконечно,
я люблю тебя, ты вечна.
Снег идет.

Бранденбургский концерт № 1

Опять этот кантор из церкви святого Фомы
терзает педали забытого Богом орга

на.

А в Лейпциге ночь. И тяжелые влажные сны

плывут над кварталами, будто обрывки тумана.

Ночь гаснет и гаснет. Будь звезды, как свечи, давно

по небу расползся бы матовый шлейф стеарина.

Саксонская ночь под готическим стынет окном

и черною кистью витраж покрывает рябина.

И движется ночь, как недели и годы, а мы

не можем понять, отчего это с гибелью схоже.

Храни же нас кантор из церкви святого Фомы,

и длись этот холод, так странно бегущий по коже.

Бранденбургский концерт № 4