Большие снега

Вызвездило.
Снега хруст.
Пригвоздило
тенью
куст.

Берег моря. Лед и снег.

Верю, чуден человек.
И от мысли этой светлой
знаю – скуки в мире нет.

На снегу

черный след.
Берегу
твой ответ.
Он неясен,
но я знаю —
мир прекрасен!
И как в мае,
я зароюсь,
как в листву,
в твою жизнь,
в твою судьбу.

Вызвездило.

Снега хруст.
Пригвоздило
тенью
куст.

Я мечту нашу большую

берегу на берегу.

* * *

На склоне стольких лет
пращой в ответ: «Прощай!»

Единственный совет:

«Забудь! Не приезжай».

По рощам стелет след

пороша,
вороша
заезженный портрет
замерзшего дождя.

А ветер злобно бьет

в стеклянные зрачки,
где намерзает лед
обидных слов и притч.

И под твоей рукой,

от боли завизжав,
калитка мнет покой,
тоскою сумрак сжав.

И спазмы горло жгут

резиновым жгутом.
И все-таки я жду:
вдруг снег пройдет дождем,
вдруг ветер вкось влетит
в оцепеневший сад
и сразу прекратит
метельный
снегопад.

* * *

На дворе дворники
говорят: «Снега…»
Этот древний спор никак
опять о двойниках.

А снега прозрачны,

а снега призрачны.
Шелестят о счастье
звезды светом призм ночных.

Кто я? Вестник чьих

слов? Как отвечать?
На площадках лестничных
страшно встречать

тень твою и спрашивать:

по какой причине
сумерки донашивают
черные личины?

О весенних лужах

думать не хочется.
Только снег нужен
ветром всклокоченный.

Средь снежинок звездных

нахожу звезду мою,
о которой в грозные
только ночи думаю.

* * *

А она говорила: «Плохо…»
и хотела плохой казаться.
Даже снег почернел, как порох,
от подобного святотатства.

Говорила: «Не жди последствий,

ах, пора тебе измениться!»
А проверили – это детства
бьют серебряные копытца.

На поверку все мы иные,

удивляемся больше сами:
почему вдруг пути кривые?
почему вдруг чужие сани?

Но ошибки, конечно, наши,

потому что под небесами
в сани судеб мы не посажены,
а садимся всегда в них сами.

II

Возвращение