Большие снега

…убегаю,
и вправду
вижу – иные летят на меня
горы,
откосы,
леса,
полустанки
и – поезда.

Сквозь глухую мглу

в небо вперяю прожектора глаз.
«Как там у вас?» —
грохочу по мосту.
Эхо в ответ:
«А у вас? А у вас?»
Дальше!

Все дальше! —

Сибирь за спиной.
Горы маячат зеленой стеной.
О, как спешу,
ухожу на пределе
в долгую мглу
трехминутных тоннелей.
С юрким грузином
под лязг бытия
жуем апельсины,
глотаем сопя.
Ничего на свете нет,
ночи, и дорога.
За окном —
тьма и свет,
смешанные строго…

9

Но к черту боль ненужных откровений,
я обернуться не хотел назад.
Дожди, тоска, тяжелые ступени,
и сквозь дожди —
осенний Ленинград.

С Московского такси бежит, как такса,

и мною счетчик снова пущен в рост.
Метался дождь —
измучившийся Надсон,
и я – один.
Нева.
Литейный мост.

Спокоен сон ночных кариатид —

безмолвное немое исступленье.
Окраина империи, гранит,
дождливое немое искупленье.

Не ночь, а квинтэссенция веков,

тяжелая, как зло и ревность мавра.
Лежит Нева меж плоских берегов
чешуйчатою шкурой динозавра.

Быть может, этим бредил Мандельштам

и, отрицая исступленье ночи,
пел гимны исчезающим вещам
уже за то, что время их источит.

И на Литейном, уставая ждать,

я проклинал себя под ветром грубым
за то, что я руки твои не сумел удержать,
за то, что я предал соленые нежные губы…

10

Знаю, где-то позади
могут люди веселиться:
дескать, что ему? – гони! —
но на это стоит злиться.

Ведь покой мной не презрен,

а летящая гроза —
не на жизнь,
но все же плен,
те же самые глаза,

где, оставив часть души,

я опять в тебя поверил
и в ночных кострах сушил
слезы прожитых поверий.

Как же ты могла уйти

в непонятный долгий вечер,
если все мои пути
приводили к этой встрече?

Ведь отчаявшись, кляня,

всем, чем можно было клясться,
ты бежала от меня,
чтобы снова возвращаться…

11

Как пилигрим, я шел в святых местах.
Клубился дым на выжженных кустах.

Неосторожно таял у ресниц.

Был сложен мир закатов и зарниц.

Не по стихам – по руслам древних лет,

по деревням элегией телег

тащилась боль, ее я превозмог.

Лишь исподволь смеялся темный Бог.

Я не один бывал в его плену

среди картин, распахнутых во тьму.

Но я не так играл своей судьбой:

я не был слаб наедине с тобой.

Ведь не вином нам нежность заменять.

Нам о земном блаженстве вспоминать.

Уральский пояс, дымное лицо,

и поезд – обручальное кольцо…

12