Большие воды

– Да, – подтвердил Иафет. – Но похоже, что он обгорел чуть ли не до смерти.

Оливема приложила ладонь к покрасневшему лбу, скривилась от его жара и повернулась, выискивая единорога, который потускнел уже почти до полного исчезновения.

– Единорог, ты можешь помочь?

Силуэт единорога сделался четче. Он нагнулся к лихорадящему мальчику, и изо лба его заструился свет, охлаждая горящую кожу.

Хам вскочил со шкур и, пошатываясь, кинулся к единорогу:

– Мне! Мне помоги! Я болен! Помоги мне!

Его светлые волосы слиплись от пота. В еще более светлых волосах на груди запутались капли.

Снова вспыхнул свет, а когда зрение вернулось к ним, единорог исчез.

– Болван! – сверкнула зелеными глазами Ана. – Знаешь ведь, что тебе нельзя соваться к единорогу!

– Ну и как мы собираемся избавиться от этого недожаренного великана? – спросил глава семейства.

– Дорогой, – возмутилась Матреда, – мы просто обязаны оказать ему гостеприимство!

– Мой добрый отец Ламех, очевидно, из своего шатра его выбросил! – заметил ее муж.

– Нет, отец! – возразила Иалит. – Ты не понял! Этих великанов двое, и у дедушки в шатре второй, и о нем там заботятся.

– Что ты такое несешь? Как этих великанов может быть двое?

– Ах, отец, если бы только ты сходил повидаться с дедушкой Ламехом!

– Я не собираюсь сюсюкаться со стариком. И с его несусветными великанами тоже. У нас и так забот полон рот, не хватало только умирающих великанов.

Иалит опустилась на колени рядом с Оливемой и посмотрела на юношу; дыхание его было неглубоким, веки подергивались. Иалит нерешительно протянула руку и коснулась его горящей щеки.

– Ты не Сень? Ты его брат?

Воспаленные глаза чуть приоткрылись:

– Деннис. Деннис.

Потом юноша вскинул руку, словно пытаясь прикрыть лицо от удара. Его затрясло.

– Что это с ним? – воскликнул Иафет. – Его кто-то обидел. И он не узнает меня.

– Он испуган! – потрясенно вымолвила Элишива.

– Ну уж дедушка Ламех точно не мог его побить! – возразил Сим.

– Конечно нет! – поспешил согласиться Иафет.

– Только не дедушка! – одновременно с ним воскликнула Иалит.

– Эль! У него кожа вся ободрана! – вырвалось у Оливемы.

– Кто-то плохо с ним обошелся, когда он уже покинул шатер дедушки Ламеха и еще не попал сюда.

Матреда наклонилась и негромко спросила:

– Но кто мог это сделать? Даже с недоделанным великаном?

– Деннис! – позвал Иафет.

– Деннис, – простонал юноша.

– Где ты был? Кто-то призвал тебя с единорогом обратно в бытие? Кто это был?

Оливема коснулась руки мужа:

– Села призвала единорога, и вдруг здесь очутился этот раненый великан.

– Но он был где-то еще в оазисе. – Иафет взял руку жены и прижал к своей щеке. – И с ним дурно обошлись. Он почти без сознания. Это ужасно!

Ана заглянула через плечо Иалит:

– Ты точно уверена, что он человек?

Иафет задумался:

– Они сказали, что они близнецы, но я думаю, что близнецы – это люди.

– Со всеми этими крылатыми существами, которые шатаются вокруг и ухлестывают за дочерьми человеческими, уже трудно понять, кто человек, а кто нет, – пробурчал патриарх и посмотрел на Оливему, но без злости.

Оливема снова коснулась лба Денниса, и тот открыл глаза и вздрогнул.

– Тихо, тихо. Я не причиню тебе вреда. – Она посмотрела на Иалит и Иафета. – Рог единорога забрал часть его жара, но он все еще очень горячий. Иафет, когда ты видел его, он был так же плох?

Иафет покачал головой:

– У него была солнечная болезнь, сильнее, чем у Сеня, но не такая!

– Вы говорите, этих великанов двое? – спросил патриарх.

– Двое. Совершенно одинаковых. Я оставил того, который зовется Сенем, в шатре дедушки Ламеха. – Иафет чуть виновато посмотрел на отца. – А после пошел искать этого вот. Я искал всю ночь, сдался – и надо же, он у нас в шатре!

– Мы никогда не видели двух одинаковых людей. Давайте пошлем кого-нибудь к дедушке Ламеху, чтобы убедиться, что этот не тот, – предложил Хам.

– Ты что, мне не веришь? – возмутился Иафет.

– Просто хочу убедиться, – ответил Хам.

– Я сам сперва никак не мог поверить, – уже спокойнее сказал Иафет.

Тут в их разговор вклинилась Оливема:

– Его нужно обмывать водой, чтобы кожа была прохладная и влажная.

– Вода! – воскликнула Матреда. – Даже мамонтам стало трудно вынюхать воду! Но у нас много вина.

– Только не мое вино! – взревел патриарх. – Женщина! Ты себе не представляешь, как тяжко я тружусь на винограднике!

– Я представляю, – кротко заметил Иафет. – Я работаю там с тобой.

Оливема чуть нахмурилась:

– Боюсь, вино не годится.

– Хиггайон брызгал водой из дедушкиного кувшина на Сеня, – сообщил Иафет. – Думаю, это помогло. – Он посмотрел на Селу, снова умостившуюся у ног Матреды.

Ана искоса взглянула на болезненно бледного Хама, потом на распростертое тело Денниса:

– Не будь он такой ободранный, так был бы просто красавчик.

Элишива, жена Хама, приземистая и рассудительная, с пышными черными кудрями и темными спокойными глазами, фыркнула:

– Не лезь к нему, Ана. Ты же видела: единорог подошел прямо к нему. Хоть он и великан размерами, но он еще почти ребенок. И он дрожит. Ему страшно.

– В любом случае никто его больше не тронет! – яростно бросила Матреда.

Иалит взглянула на мать с благодарностью.