Большие воды

Наконец Сэнди не выдержал. Он подполз к спальным шкурам дедушки Ламеха:

– Дедушка, вы спите?

Ламех лишь невнятно буркнул в ответ:

– Что случилось?

Старик заворчал.

Сэнди заговорил с ним, как стал бы говорить с Деннисом:

– Ну будет вам. Я же вижу: вас что-то беспокоит. Что стряслось?

– Эль говорил со мной.

Сэнди попытался присмотреться к дедушке Ламеху в темноте. Это что, означает, что старик собрался умирать? Прямо сейчас? Этой ночью?

Но старик произнес:

– После моей смерти придут огромные беды. Произойдет много ужасного.

– Чего именно?

Ламех беспокойно поерзал:

– Эль не сказал. Только лишь, что сердца людей ожесточились и стали злы. И он раскаивается в том, что сотворил людей. Эль намерен никого не щадить. Я боюсь за Иалит. Я боюсь за тебя, Сень, очутившегося так далеко от дома.

– Ну, я-то не пропаду, – привычно ответил Сэнди. Но слова его прозвучали как-то неубедительно.

Иалит и Оливема пришли к Деннису в непроглядно темный предрассветный час.

– Тебе нужно выбираться из шатра на воздух, – сказала ему Оливема. – Тебе пора двигаться. Ты не поправишься, пока не начнешь гулять под открытым небом.

– Свет звезд исцеляет.

Деннису подумалось, что голос Иалит журчит, как ручеек. Только вот в этой безводной земле не было ручьев.

Он вышел следом за девушками из шатра. Они взяли его за руки. Руки у обеих были маленькие, словно у детей. Они прошли мимо рощи, служащей отхожим местом, – до сих пор Деннис не отходил от шатра дальше ее. За рощей темной тенью высился большой шатер, а вокруг него теснились шатры поменьше.

Босые ноги Денниса все еще были очень чувствительны, и ступал он с опаской. Девушки выбирали для него самый ровный путь; наконец сухая трава и мелкие камни сменились песком. Они очутились в пустыне. Горящим подошвам ног песок казался прохладным.

Они остановились у невысокой плиты из белого камня; в свете луны она отбрасывала серебристую тень.

– Мы с Иафетом оба решили, что тебе надо дойти сюда, – сказала Оливема. – Присядь и отдохни немного. А перед рассветом мы отведем тебя обратно в шатер.

Деннис сел между ними, подался назад и оперся локтями о камень, чтобы смотреть в небо.

– Я никогда не видел так много звезд.

– Там, откуда ты пришел, нет звезд? – удивилась Иалит.

– Нет, есть, конечно. Но наша атмосфера не такая чистая, как ваша, и потому не все звезды можно рассмотреть.

Иалит крепко сжала руку Денниса:

– Это очень страшно – когда песчаный вихрь закрывает звезды. Их песня искажается, и я не слышу, что они говорят.

– А что говорят звезды? – спросил Деннис.

– А ты послушай, – предложила Иалит. – Аларид сказал, что ты способен понять.

Сперва Деннис слышал лишь тишину пустыни. Потом вдалеке послышался рев льва. Позади, в оазисе, сонно чирикали птицы, еще не готовые начать утренний концерт. Перекликались несколько обезьян. Деннис слушал и слушал, сосредоточившись на ярком узоре звезд. Закрыл глаза. Слушал. И кажется, услышал нежный хрустальный перезвон. Слова. «Тихо. Исцелись. Отдохни. Пребывай в мире. Не бойся». Он радостно рассмеялся. Открыл глаза и посмотрел на мерцающие алмазы.

Иалит тоже засмеялась:

– Что они сказали?

– Они сказали… ну, мне так кажется, чтобы я выздоравливал и пребывал в мире. И не боялся. Во всяком случае, мне кажется, что я их услышал, и я не думаю, что это лишь мое воображение.

Внезапно Деннис обрадовался, что здесь нет Сэнди. Сэнди – скептик и прагматик. Он вполне мог бы решить, что у брата галлюцинации из-за солнечного удара. В школе, если Деннису случалось замечтаться, Сэнди всегда изобретал для него какую-нибудь отговорку.

– Да, именно это звезды тебе и сказали. – Иалит повернулась к нему; в свете звезд хорошо видна была ее радостная улыбка. – Вот видишь! – обратилась она к Оливеме. – Не каждый способен слушать ночь. Если звезды велели тебе пребывать в мире, День, возможно, именно ты сумеешь помирить моих отца и дедушку.

– Сомнительно, – покачала головой Оливема.

– Но вдруг, вдруг он сумеет! – Иалит снова повернулась к Деннису. – Что еще ты слышишь?

Деннис прислушался снова. Услышал, как ветер шуршит листьями пальм, словно листами бумаги. Кажется, в голосе ветра тоже были слова, но он не мог отыскать в них смысл.

– Ничего не могу толком разобрать.

Иалит убрала руку и переплела пальцы. Покачала головой. Открыла глаза:

– Ветер, кажется, говорит о времени, когда он будет с огромной силой дуть над водой. Странно. До ближайшей воды отсюда много дней пути. Я не понимаю, что он пытается сказать.

– Ветер дует, где пожелает, – отозвалась Оливема. – Иногда он нежен и прохладен. Иногда яростен, бьет по глазам и жалит кожу, словно насекомые, и нам приходится прятаться в шатры, пока он не успокоится. Хорошо, милый День, что ты пришел не тогда, когда над песком несется горячий ветер. Сейчас, когда он мягче, а виноградники и сады растут, тебе легче выздороветь.

Потом они сидели молча, слушая, как предрассветные звуки становятся громче, как птицы и обезьяны готовятся встретить день. Деннис нерешительно потянулся к руке Иалит. Девушка легонько сжала его пальцы, потом высвободила руку и вскочила: