Большое кино

- Холмы Фиезоле!.. - мечтательно произнесла Либерти.

- Солнце освещало стволы деревьев - прямо как на картинах Леонардо! Меня даже слеза прошибла! Ты тоже плакала - помнишь? Сидим в машине, а у обоих по щекам текут слезы. Потом мы остановились у таверны и утешились кофе и самбуком...

- И хозяйка настояла, чтобы в рюмке было три кофейных зернышка, а не два, потому что два - не к добру.

- Я дал тебе съесть мои зерна...

- Нет, ты предложил меняться: ты мне - зерна, я тебе - печенье.

- А ты вдруг перестала смеяться и сказала: "Хорошо бы сейчас кто-нибудь выскочил из кустов и нашпиговал меня пулями!" Ты хотела умереть счастливой.

- Так я чувствовала тогда. Надо Же было ляпнуть такую глупость!

- А мне эти слова показались прекрасными.

Либерти грустно покачала головой:

- Ты был для меня самым красивым, самым волшебным мужчиной на свете!

Она вспоминала комнаты в пансионах, высокие потолки, проникающий сквозь жалюзи солнечный свет, рисующий полоски на его голой груди.

- Ты уходил, а я оставалась и мечтала, чтобы перед моими глазами никогда не было ничего, кроме твоего лица.

Она не хотела говорить такие вещи вслух, но, сделав это, не жалела о сказанном.

- Случалось, ты не приходил - то коктейль с Корнелией у посла, то Корнелии нездоровится и тебе надо быть с ней рядом... В такие вечера меня охватывала паника, потому что я не могла вспомнить твое лицо. Вообще не помнила, как ты выглядишь. Ты переставал быть моим. Постепенно я поняла, что ты никогда и не был моим.

- Пожалуйста, Либби, не надо.

Ее взгляд посуровел.

- Чего ты от меня ждал? Думал, я всегда буду под рукой?

Твоя Клод подходила тебе куда больше, да и на фотографиях я выгляжу совсем не так шикарно, как она.

- Перестань! - взмолился Пирс. - Я не вынесу, если ты будешь продолжать в том же духе.

- И не надо, - отозвалась она почти беспечно и, посмотрев на часы, встала. - Я даю тебе шанс отдохнуть от меня.

Он вздохнул и протянул ей руку.

- Я думал, мы сможем найти общий язык, но теперь вижу, что ошибался.

И тут словно что-то перевернулось в ней.

- Ладно, сенатор, вытаскивайте, свой блокнот. Я не буду повторять дважды. - Либерти глубоко вздохнула и закрыла глаза. - Вчера я была в кабинете Ренсома, когда туда вошел Раш Александер. Они заговорили на странном, придуманном ими языке, думая, что я, дурочка, ничего не пойму. - И она дословно передала все, что услышала про Оперное общество Потомака и Каса-Верде. - Честно говоря, сначала я и вправду не поняла, кто такой Эбенезер, зато поняла теперь. Эбенезер - это ты.

Успеха в уроках пения!

Она снова собралась уйти - теперь уже окончательно, - но вспомнила про Алварро:

- Главный финансист Ренсома лежит в больнице "Маунт-Синай". Я ехала с ним в лифте, когда у него случился сердечный приступ. Если он выживет, то сможет порассказать много интересного.

Он поднял на нее глаза:

- Как мне тебя отблагодарить. Либерти?

- Это ни к чему. Пирс. Я никогда и ни в чем не могла тебе отказать.

Она ушла не оглянувшись. Хотя в слезах, катившихся по ее щекам, наполовину было повинно пиво, она все равно не хотела, чтобы он видел, как она плачет.

Глава 8

Полицейские из 86-го участка оказались рьяными поклонниками Кит Рейсом. Если бы она своими глазами не увидела у них на стене собственную фотографию рядом с фотографиями Морган Фэрчайлд и Линды Эванс, то ни за что бы в это не поверила. Ее отказ подать в суд на женщину, угрожавшую ее убить, сильно расстроил бравых стражей порядка.

- Поймите, она потеряла единственную дочь! Все, что у нее теперь осталось, - это газетные заголовки. Надеюсь, вы будете к ней снисходительны. Об одном прошу: когда она придет в себя, не отдавайте ей револьвер. - Кит поежилась. - Кажется, вы просили, чтобы я подписала свой плакатик? Покажите где, и мне надо торопиться: работа не ждет.

Девин встретил ее чашкой кофе.

- Бедняжка! - Он усадил Кит в кресло. Вокруг переминались восемьдесят шесть девушек, мечтающих как можно скорее преобразиться в Лейси, - именно столько откликнулось на объявление. Кит сомневалась, что сумеет сосредоточиться; сейчас ее куда больше волновало то, с какими заголовками выйдут вечерние газеты. Девин, словно угадав мысли Кит, потрепал ее по руке. - Не беспокойся, вечерние газеты промолчат и, уж во всяком случае, обойдутся без имен.

- Мне бы твою уверенность, Девин! Свидетелями всей этой жуткой сцены стали как минимум два десятка репортеров, так что...

- Остановись! Пока ты любезничала с парнями в синей форме, я заставил всю эту братию поклясться на их репортерских удостоверениях, что они не назовут имен. Уж сегодня - точно.

Кит не знала, верить ли ей этому самодовольно улыбающемуся юнцу.

- Объясни, как это тебе удалось?..

Его улыбка стала еще шире.

- Просто я назвался представителем Раша Александера и пообещал, что в обмен на их деликатность мы уж завтра подкинем им кое-что куда более пикантное.

- И что же это будет, Девин?

- Ты спрашиваешь, что им подкинет мистер Александер?

Не сомневайся, он человек находчивый.

- А вдруг Раш догадается, что ты...