Большое Крыло. Притча

«Когда наступят большие холода…» — эхом отозвались у него в голове Дедушкины слова. Казалось, с тех пор, как он услышал их впервые, прошла целая вечность. «Когда наступят большие холода, ты изменишься — как снаружи, так и внутри, — снова донесся до него голос Дедушки. — Твои перья станут гуще, а тело подготовится к долгой зиме на берегах Чесапикского залива. Ты сам почувствуешь происшедшую в тебе перемену. Ты поймешь, что стал старше, что ты теперь взрослый.

Гомер прекрасно помнил, как все это происходило. Он и несколько его друзей разговаривали с Дедушкой.

— Как я узнаю, что уже могу присоединиться к Сознанию Стаи? — спросил кто-то из младших.

— Как я узнаю, что мой ум уже готов пережить опыт Большого Крыла? — спросил другой.

Дедушкин образ стоял теперь перед глазами Гомера почти так же ясно, как в то время, когда он произносил эти странные слова.

— Вы узнаете об этом, когда заметите, что жизнь вокруг вас становится другой и что рядом с вами больше нет прежних друзей, с которыми можно было бы поиграть. Когда вы обнаружите, что все, с кем вам приходится общаться, призывают вас участвовать в тренировках Сознания Стаи. Вот тогда-то вы и будете готовы. Как видите, ничего сложного. Когда с диким гусем происходит внутренняя трансформация, — понизив голос, сказал Дедушка, — ему кажется, будто весь мир действует с ним заодно и снабжает его всем необходимым.

На этом месте поток мыслей Гомера прервался — он вдруг заметил своего друга Билла, плескавшегося неподалеку. Гомер подплыл поближе. Он очень любил Билла, и ему хотелось поинтересоваться его мнением обо всем происходящем.

— Билл, — спросил Гомер, — а ты собираешься учиться Сознанию Стаи и всем этим штукам?

Билл вопросительно посмотрел на него.

— Что ты имеешь в виду? По-моему, это все собираются делать, потому-то я и здесь. Понимаешь, Гомер, — торопливо сказал он, — если как следует захотеть, то все получится. Я тренировался у Гусенштейна и за короткое время выучил столько, что сам удивился. Гусенштейн считает, что у меня есть все для того, чтобы стать Великой Казаркой.

Гомер взглянул на Билла чуть-чуть скептически. Ему самому уроки профессора Гусенштейна оказались не по зубам, а тут вдруг оказывается, что какая-то юная птица понимает больше, чем он? «Не поверю, пока сам не увижу», — подумал Гомер.

Билл слегка взмахнул крыльями, словно рисуясь перед Гомером.

— Меня поставят на длинное крыло, и Гусенштейн будет моим непосредственным наставником.

— Здорово, — сказал Гомер. — Мне кажется, здесь очень важно, чтобы кто-нибудь хорошо тебе знакомый ввел тебя в курс дела в самом начале перелета.

— Конечно, ты прав, — согласился Билл. — Но у тебя ведь для этого есть Дедушка — чего тебе еще желать-то? По-моему, его ты понимаешь как никого другого.;(

— Ну да, но я все равно не понимаю, как это делается, — сказал Гомер.

Билл повернулся к другу.

— А ты приди на какую-нибудь из тренировок стаи, и все поймешь. Лично я могу сказать только то, что здесь важно пристроиться в хвост своему наставнику и лететь в его тени. В один прекрасный момент у тебя в голове проносится мысль: «Стая есть!», твой полет ускоряется, и ты пристраиваешься в хвост другой птице.

— Звучит как пара пустяков, — заметил Гомер, впрочем, без особого энтузиазма в голосе.

— Нет-нет, это еще не все, — горячо произнес его товарищ. — В какой-то момент твой ведущий должен будет, резко снизившись, уйти назад — тогда ты и оказываешься прямо перед ним в длинном крыле. Ведущий специально притормаживает, чтобы ты смог поймать тень последней птицы клина. И знаешь, почему он так поступает? — воодушевленно спросил он.

Гомер покачал головой.

— Ведущий думает о Большом Крыле, и, чтобы достичь гармонии с остальными птицами, он должен освободиться от этой мысли и занять место в длинном крыле, но не во главе клина. До сих пор он все время думал: «Большое Крыло!», чтобы он и его ведомый вошли в сверхполет. Когда это удается, оба они начинают двигаться с огромной скоростью.

— Постой! Подожди! — несколько раздраженно запротестовал Гомер. — Ты так торопишься, что я совсем запутался.

— Ну хорошо, хорошо, — примирительно сказал Билл. — Дикий гусь, который летит во главе длинного крыла, — принялся объяснять он, — начинает кричать: «Большое Крыло! Большое Крыло!» Это ускоряет процесс. Все остальные птицы помогают ему тем, что начинают слаженно думать о себе как о единой стае. Благодаря этому вожак может установить единый полетный строй. Как ты знаешь, Гомер, головная птица летит в режиме самоподдерживающегося полета; ею как будто управляет некий безграничный разум. Мысль о Большом Крыле пульсирует в ее сознании, и крылья ее совершают мощные взмахи в такт своим внутренним ритмам.