Большое небо

Реджи видела, как Джексон забрал пистолет у этой польки, Нади, которая убила Стивена Меллорса. А потом он опустился на колени и что-то сказал Эндрю Брэггу – Реджи не расслышала, все ближе и ближе завывали сирены. Ронни умудрилась выскользнуть и вызвать подкрепление. Сбежать – это было храбро, она же не знала – вдруг бы ей выстрелили в спину? Выстрел в спину выглядит фигово и в полиции, и в суде. Опутывает тебя сетями процедур, закона, СМИ, иммиграционной службы. Отнимает выбор. Марает. Реджи знала, что Джексон потому так и поступил. Девушкам и без того досталось.

И однако, если б Ронни была в палате, а не разговаривала по рации снаружи, Реджи ни за что бы не подыграла его лжи. А теперь между ними была эта ложь, как преграда.

Прямо перед тем, как вооруженный наряд полиции ломанулся вверх по лестнице, не проявив ни капли деликатности, хотя при захвате заложников она, казалось бы, уместна, Джексон шепнул Реджи:

– Короче, Меллорса застрелил Брэгг.

И после паузы она ответила:

– Да, Брэгг.

А поскольку пистолет исчез, наверняка никто не скажет. Будут, конечно, искать пороховой след, а на Эндрю Брэгге никаких следов нет, но это объяснят его кровопотерей. И вообще, никто не усомнится в свидетельских показаниях детектива-констебля и бывшего детектива-инспектора. Потому что с какого перепугу им врать-то?

– Праведный компромисс, – сказал Джексон. – Истина абсолютна, а вот ее последствия – отнюдь.

– Смахивает на псевдоаргумент, мистер Б.

– И тем не менее так обстоят дела. Поступаешь, как считаешь верным.

Она ненавидела его за то, что с ней он поступил так. И любила его за это. Где-то в глубине души она по-прежнему мечтала о том, чтоб он стал ей отцовской фигурой. Отцом, которого она никогда не знала. И за это она его тоже ненавидела.

И покрывать преступления им обоим, знамо дело, не впервой. Когда доктор Траппер убила тех двоих, которые похитили ее и детку, Джексон уничтожил улики, а Реджи соврала, хотя знала правду. Чтобы доктору Траппер, сказал Джексон, не пришлось жить с этим до конца своих дней. Так что Реджи давно уже в курсе, до чего легко перейти границу, отделяющую закон от беззакония.

Перед глазами внезапно встала эта картина – доктор Траппер шагает по дороге, прочь от дома, где лежат двое, которых она убила. Доктор Т. была вся в крови, несла детку на руках, и Реджи подумала тогда, какая доктор Траппер величественная – прямо героиня, королева-воительница. Две польки, сестры, стояли обнявшись, с вызовом глядя на тело Стивена Меллорса. У обеих прямые сильные спины танцовщиц. Героини – не служанки. Они были прекрасны. За мою сестру.

Много лет назад, когда Реджи спасла Джексону Броуди жизнь на железнодорожных путях, она думала, что он пребудет в ее власти, ее невольником, пока не отплатит добром за добро, пока не спасет жизнь ей, но все повернулось иначе. Это Реджи – его невольница. А теперь они навеки соединились в компромиссе.

– Праведном компромиссе, – напомнил он ей.

И, как сказала однажды доктор Траппер: «Есть справедливость, а есть закон. Какая связь?»

До того порочно, что праведно. Смахивает на название какого-нибудь кошмарного кантри, которое вечно слушает Джексон Броуди. Реджи понимала, что ей придется немало пошевелить мозгами, прежде чем она вновь вырулит на прямую дорогу.

Она полистала музыку на айфоне Ронни и поставила «Флоренс и Машину». Когда заиграл «Голод»[141], Ронни стала тихонько подпевать, а добравшись до второго припева, обе уже во всю глотку орали: «Нас всех терзает голод». А потом схватились за руки, и сжали кулаки, и торжествующе их воздели. Они были как Тельма и Луиза, что вот-вот дадут по газам и полетят с обрыва[142], только с обрыва они не полетят, они поедут домой.

Они – Кэгни и Лейси. Сестры Бронте. Близнецы Крей. Полицейские. Женщины.

– Так чё, до скорого, – сказала Ронни, высаживая Реджи в Лидсе.

– Ну знамо дело, – сказала Реджи.

Что бы сделала Татьяна?

– Мистер Броуди?

Сэм Тиллинг, рапортует по телефону.

– Здоро́во, Сэм.

– Но не очень здо́рово. Не знаю даже, как сказать. То есть знаю, просто…

– Ты давай не тяни.

– Наш Гэри, мистер Броуди. Он умер.

– Умер? От чего?

– От диабета, я так понял. В гостиничном номере – впал в кому и умер, утром его нашла горничная.

– А Кёрсти в это время где была? – спросил Джексон.

– Не с ним. Он был один. А миссис Рулькин – на Большой йоркширской выставке с сестрой и еще примерно тридцатью тысячами других людей.

– В какой гостинице?

– В «Мальмезоне», в Лидсе. Перед этим пил в баре. По результатам вскрытия, в крови высокая концентрация алкоголя.

– Уже и вскрытие провели?

Надо же, как быстро Гэри упаковали для вечного покоя.

– Ага, уже. Миссис Рулькин сказала. Смерть от гипогликемии. Списали на естественные причины.