Большое небо

Погасли огни после номера пары певцов, мужа с женой, некогда выступавших от Великобритании на «Евровидении» (и проигравших, ясен пень). Господи, подумал Баркли, как будто в прошлое вернулся. Да в общем, и не как будто – в афише они так и значились, «Привет из прошлого», то есть опивки телевидения семидесятых и восьмидесятых. Тогда Баркли нравились эти времена, сейчас уже не особо. Имеются танцовщицы, которые взбрыкивают в такт, и чревовещатель с курицей вместо «куклы» (зовут Коко) – этот некогда рыскал по душепагубным коридорам детского ТВ. Какая-то глэмовая группа, которая выдала один хит – буквально один – и с тех пор так и выезжает на нем, сорок лет гастролируя по ностальгическим концертам. Фокусник – его прежде регулярно приглашали куда-то на телевидение… на ток-шоу? К Силле Блэк? Эстер Рантцен?[48] Баркли забыл. Фокусник тоже. Все думали, он уже умер. («Вот и я так думал», – сказал фокусник.)

И понятно, распроклятый Соня Кристи – вертит жопой, как третьесортная дива на рождественской елке. Любой мужик сблюет. Театр хотел сварганить шоу для всей семьи, но власти предержащие повелели предостерегать перед антрактом, что родителям детей, находящихся в зале, надлежит самим решать, стоит ли отпрыскам оставаться на второе отделение, потому как Баркли Джек «несколько скабрезен». Дирекция попросила его на дневных выступлениях «поумерить пыл». Сучары наглые, блядь. Баркли до лампочки – ясно же, что второй раз не придут. Все это шоу, весь этот сезон списаны в утиль, как реликвия Средних веков. И сам Баркли списан туда же.

Он возвысился. Он пал. Раньше не вылезал из телевизора, как-то раз выиграл приз «зрительских симпатий». Получал от поклонников сотни писем в неделю, вел «Субботний вечер в „Лондонском палладиуме“», встречался с принцем Уэльским. Дважды. Одно время у него была своя телеигра на Ай-ти-ви. И недолговечная викторина на Пятом канале, когда они только открылись. Конкурсанты звезд с неба не хватали – им не давались даже простейшие вопросы на эрудицию. (Вопрос: Как звали Гитлера? Ответ: Хайль?)

И посмотрите на меня теперь, думал Баркли. Гнида придонная.

(– А чего ты хотел, Баркли? – сказал его менеджер Тревор. – Крэк и несовершеннолетние девочки. Дорога к искуплению может затянуться.

– Слухи, Тревор, – отвечал Баркли. – Ничего не доказано.

И это же было в семидесятых, господи боже мой. Тогда все так развлекались.)

Снова зажглись огни. Баркли чуял, как предвкушение вздымается жарким паром и наполняет зал. Толпа сегодня собралась буйная – по звукам судя, парочка девичников забрела. В том-то и дело – он по сей день популярен, дико популярен, если этот зал о чем-то нам говорит. Почему до телевизионщиков-то не доходит?

Баркли вышел на сцену и не спеша обозрел аудиторию. Желудок успокоился. Баркли похотливо поелозил бровью женщине перед сценой, и она, кажется, чуть не описалась.

– Как заманить к себе в постель жирную пташку? – крикнул Баркли зрителям в заднем ряду на балконе. Те уже хохотали – а он еще не добрался до ударного финала. – Да запросто! – заорал он. – Семечки!

Зрители его любят.

Сворачиваемся, господа

– Ну что, – сказал Энди, – пора домой, пожалуй, благоверная моя небось заждалась.

Томми сочувственно хмыкнул. Рода, жена Энди, обладала иной архитектурой, нежели Кристал, сконструированная по дизайн-проекту из бюро, где создавали богинь.

– Казалось бы, – как-то заметил Энди Винсу, когда Томми не было рядом, – если Кристал была гламурной моделью, ее голые фотки должны быть по всему интернету, а я аж обыскался и не нашел. Я думаю, наш Томми гонит.

– Ты искал?! – ужаснулся Винс.

– Ну а то. Скажи еще, что ты нет.

Винс – нет. Как можно? Это неуважительно. Он бы потом не смог смотреть на Кристал – всякий раз воображал бы ее голой.

– В этом как бы смысл, – сказал ему Энди.

Насельники «бельведерского» клубного бара нога за ногу расползались по домам. Блюдя действующее законодательство, Томми Холройд по телефону вызвал такси.

Энди, как водится, готов был рискнуть – тормознут так тормознут. «Бельведер» был вторым домом многим сотрудникам полиции, и они, скорее всего, закроют глаза на прегрешения Энди. Он предложил подбросить Винса до халупы, куда его выпихнула Венди, но Винс отказался.

Если ему суждено помереть – а Винс, честно говоря, не очень бы расстроился, – неохота помирать лицом в воздушную подушку «вольво» Энди Брэгга. Бывает на свете и более подходящая обстановка – зарывшись лицом в обрамленное лиловым декольте Хэзер из Йорка, например. Винс прямо видел, как с головой погружается в ее шарообразные перси. Вы гляньте, кто пришел, – да неужто Винс?! А потом он бы…

Проезжая мимо, Энди Брэгг бибикнул. Притормозил, опустил окно над пассажирским сиденьем:

– Уверен, Винс? Может, все-таки подбросить?

– Не, не надо. Спасибо. Подышу чуток. Хороший вечер. Может, домой загляну, с собакой погуляю перед сном. Давно Светика не видел.

– Как хочешь, сквайр.