Большое небо

Нынче утром ввиду желанного отсутствия посетителей в «Мире Трансильвании» Гарри с головой нырнул в «Крэнфорд»[100]. Крэнфорд ему нравился – безопасное пристанище, где наималейшим событиям приписываются глубокие и яркие смыслы. Гарри считал, лучше так, чем выдавать важные вещи за мелочи.

По его мнению, из «Мира Крэнфорда» получился бы аттракцион поинтереснее, чем из «Трансильвании». Платишь за билет – и навещаешь мисс Мэтти, пьешь чай, проводишь вечер за картами или хором с соседями поешь у рояля. («Убежище» – так мисс Рискинфилд называла Крэнфорд.) Гарри с удовольствием послушал бы, как капитан вслух читает «Записки Пиквикского клуба». Гарри бы…

– Гарри?

– Кристал? – Гарри вынырнул из крэнфордских грез. – Ты что тут делаешь?

Со вздохом облегчения Кристал плюхнула Каррину на билетную стойку.

Гарри нахмурился.

– Ты же не поведешь Каррину туда, правда? – спросил он, пальцем ткнув в темное жерло тоннеля, уводящего в Трансильванию.

– Эпическая сила, да ни за что.

Кристал очень старалась не материться. Просто ужас как старалась – Гарри подозревал, что до свадьбы с его отцом Кристал материлась часто. Выходило даже смешно, потому что временами дурацкие невинные словечки, которые Кристал выбирала на замену, звучали ничем не лучше.

– Гарри, можешь за ней присмотреть?

– Здесь?

– Да, здесь.

– Я скоро ухожу – у меня дневное представление.

– Я ненадолго.

– Это что за хуйня? – осведомился Баркли Джек, за сценой наткнувшись на Гарри с растрепанной Белоснежкой на руках.

– Она – моя сестра, – сказал Гарри. – А не «это».

– Сестра?

Баркли Джек сморщился, будто сама идея родственных отношений – это что-то немыслимое. Может, у него нет никакой родни. Гарри не помнил, чтоб Баркли Джек хоть раз упоминал жену или ребенка, и вообразить его чьим-то отцом почти невозможно – он даже за человека сходил с трудом.

Кристал, хоть и обещала, не вернулась к тому времени, когда Гарри настала пора передать бразды Эми, а Эми отказалась подежурить с ребенком почти так же категорически, как Эмили, так что Гарри пришлось тащить Каррину с собой на автобусе, по американским горкам среди пустошей. В автобусе Каррина никогда не бывала и не капризничала довольно долго – за что надо сказать спасибо и пакету «Монстер манч», строго-настрого запрещенному ее матерью, разумеется, но Кристал могла бы и не переживать, даже если б узнала, потому что Каррину стошнило всей этой кукурузой считаные минуты спустя, а потом она мигом уснула у Гарри на коленях. Он как мог подтер оранжевую лужу, но дело осложнялось отсутствием бездонной сумки аксессуаров, которые обычно возила с собой Кристал, – целого арсенала влажных салфеток, чашек-непроливаек, сменной одежды, воды и соков, перекусов и полотенец. Кристал могла бы прихватить хотя бы детскую коляску. («Ага, массу пользы это бы тебе принесло», – прокомментировала Эми, глядя, как Гарри выволакивает сестру из «Мира» и бежит на автобус.) И чем развлечь Каррину – игрушку, книжку, а в идеале портативный DVD-плеер и избранные тома «наследия», как выразилась бы мисс Рискинфилд, Свинки Пеппы, хотя вряд ли мисс Рискинфилд сталкивалась со Свинкой Пеппой. Куда это Кристал так срочно намылилась? Вообще-то, она была сама не своя. Начать с того, что не на каблуках. Это же о чем-то говорит?

Из автобуса и Гарри, и Каррина вышли весьма и весьма помятыми.

– Ну, пусть мне тут не мешается, – сварливо распорядился Баркли.

Баркли «воскрес из мертвых», сказал Соня. Накануне Соня (неохотно) прокатился с Баркли на «скорой» в больницу, откуда Баркли отправили восвояси спустя пару часов.

– Панический приступ, – доложил Соня. – Жалко – а я-то надеялась, занавес дали. Он что-то увидел на телефоне, и это его подкосило, да?

– Не знаю, – невинно пожал плечами Гарри.

Падая, Баркли уронил телефон, и только потом, когда «скорая» уже уехала, Гарри заметил, что телефон ускакал под тяжелый красный занавес. Гарри за ним наклонился, и тут телефон засиял сообщением. «Чтоб ты понимал: игнорировать мое сообщение НЕ НАДО». Очень интересно. Гарри открыл сообщения. Телефон не был запаролен – Гарри знал, поскольку сам помог снять пароль, когда Баркли в сотый раз за неделю его забыл. Можно, пожалуй, сказать, что Гарри нарушил тайну переписки, но мало ли – вдруг Баркли уже на пороге смерти, а сообщения как-то относятся к делу?

– Или ты больно любопытный, – сказал Соня.

Тоже правда, согласился Гарри. Сообщение, которое не надо было игнорировать, прислали вчера вечером, в 22:05, примерно когда у Баркли отхлынула кровь от мозга и он рухнул. Отправитель – номер, не имя, и содержание вполне прямолинейное: «Не раскрывай пасть, Баркли, не то будет ОЧЕНЬ плохо».

Гарри сунул телефон в карман, и теперь телефон виновато прожигал в кармане дыру. Гарри так его и не вернул – отчасти потому, что с Баркли от зрелища телефона может приключиться новый панический или даже по-честному сердечный приступ, а отчасти потому, что… короче, Гарри не знал почему. Потому что все это очень любопытно. Даже увлекательно. Как детективный роман. Что такого знает Баркли, отчего ему так угрожают?