Большое небо

Энди так понял, что Стив считал, будто задолжал Винсу, потому как сто лет назад Винс вытащил его из канала. (А если бы Винс бросил Стива тонуть, как ненужную кошку, они бы тут этим ремеслом не промышляли. Если вдуматься, за все, что они творят, в ответе Винс.) Мигом стало очевидно, что Винс не из таких – их бизнес он тупо не потянет, кишка тонка. Четвертый мушкетер оказался пятым колесом, и они решили не посвящать его в дела, хотя он по-прежнему таскался с ними на гольф и вечеринки. В итоге оказалось, что от Винса вреда больше, чем пользы, особенно сейчас, потому как на убийство Венди полиция слетелась, что мухи на конский навоз. И Винс даже прилично клюшкой махнуть не умеет.

Энди вздохнул и допил кофе. Оставил щедрые чаевые, хотя никто его не обслуживал. Перешел в зал прилета. Их имена уже вбиты в айпад – Энди его включил и подправил гримасу. Мистер Конгениальность. Двери распахнулись, и он поднял айпад повыше, чтоб точно заметили.

На сей раз Стив заманил двух красивых блондинок – польки, настоящие сестры. Надя и Катя. Засекли Энди мигом. Громадные чемоданы – все как водится. Уверенно направились к нему. На вид прямо-таки пугающе крепкие и здоровые – на миг Энди почудилось, что сейчас они кинутся на него с кулаками, но затем та, что повыше, сказала:

– Здравствуйте, мистер Прайс?

– Не, я его представитель. – Как папа римский – представитель Бога на земле, прибавил он про себя. – Меня зовут Энди, лапушка. Добро пожаловать в Великобританию.

Заходит ищейка в бар

– И я говорю ей: «Меня только твоя внутренняя женщина интересует, дорогая моя!»

На сцене вовсю голосил Баркли Джек.

– Какой тошнотный, господи, – сказала Ронни. Они с Реджи стояли позади кресел, дожидаясь окончания дневного представления.

– Да уж, – согласилась Реджи. – Неандерталец. Увы, все его любят. Особенно женщины. Вот что прискорбно.

Порой Реджи гадала, настанет ли день, когда люди ее не разочаруют. Это, видимо, утопия, а утопии, как и революции, никогда не ладятся. («Пока что», – сказала доктор Траппер.) Не исключено, что где-то далеко-далеко отсюда все иначе. Не исключено, что в Новой Зеландии. («Может, приедешь, Реджи? Приезжай в гости. Может, стоит даже работу здесь подыскать». Хорошо было бы жить поблизости от доктора Траппер, смотреть, как растет ее сын Габриэль.) Защищать справедливость – дело очень праведное, но ты все равно что Кнуд, который пытается остановить прилив[103]. (Это исторический факт? Как-то сомнительно.)

– Что общего у дороги и женщины? – завопил Баркли. – Вот ты, в первом ряду, – сказал он, указывая на женщину в красной майке. – Да-да, я с тобой говорю, деточка. Ты бы ноги-то сдвинула, а то продует.

– Я тут в зале вижу детей, – сказала Реджи. Вздохнула. – Долго еще?

– По-моему, не очень, – ответила Ронни. – Минут десять.

Баркли Джека в ходе первого расследования брали на контроль, но потом списали со счетов. Бассани и Кармоди по должности положено было многие годы сталкиваться со многими артистами – с Кеном Доддом, Максом Байгрейвзом, Братьями Хи-Хи[104], – и никто из них под подозрение не попал. Кармоди каждое лето закатывал большую вечеринку и зазывал всех звезд, что заезжали в город. Роскошное было мероприятие – один такой праздник снимали еще на пленку, Ронни и Реджи смотрели. Домашнее кино Бассани, судя по всему: эти двое судят конкурс «Прелестное дитя» и какой-то еще конкурс красоты, где женщины в цельных купальниках. Все хохочут. В кадре возникал и Баркли Джек – в одной руке бокал, в другой сигарета, ухмыляется в камеру. Просто очередной человек («Мужчина, – поправила Ронни, – очередной мужчина»), чье имя всплыло в бесконечно ветвящемся фрактале под названием «Операция „Виллет“». Еще одна деталь пазла, еще один кирпич в стене[105].

– Гендерная текучка, вот как я это называю! – Это Баркли Джек проорал богам свой следующий панчлайн; Реджи отключилась уже некоторое время назад.

– И вот как тут не ржать? – с каменным лицом прокомментировала Ронни.

Разумеется, многие годы о нем ходили кое-какие слухи, а один раз был даже обыск у него дома – невзирая на шумливое поклонение северному колориту, обитал Баркли Джек, вообще-то, в Южной Англии. Успех отвернулся от него давным-давно, и однако же нате – скачет по сцене, больше жизни самой, нарумяненный и разряженный, травит анекдоты, и от их неуместности скривится любая уважающая себя женщина – да, собственно, персона любого из двух основных гендеров и всех промежуточных. В чем, понятно, и состоит привлекательность Баркли Джека – он высказывает вслух то, что люди обычно говорят только про себя, хотя у нас теперь есть интернет, паутина ненависти и злобы, и такого рода комики должны, казалось бы, подрастерять свой шарм.

– Мы, наверное, можем сию минуту задержать его по нескольким эпизодам, – задумчиво отметила Реджи.

– Не стоит потраченных калорий, – ответила Ронни.

– Потому что там бреши и тут брешут! – взвыл Баркли Джек. – У нас в зале, часом, из Херефорда никого нет? – неумолимо продолжал он.