Большое путешествие Эми и Роджера

– Вот облом, – сказал Уолкотт. – Но, может, мы все-таки сможем его использовать? Вряд ли среди нашей аудитории много знатоков мюзиклов.

– У Уолкотта есть группа, – пояснил Дрю. – Но ты лучше не спрашивай его о ней или он даст тебе свою демозапись.

– У тебя есть группа? – нарочно спросила я.

Дрю недовольно вздохнул.

– Ага, есть, – сказал Уолкотт, вытирая руки о шорты цвета хаки, на которых остались едва заметные жирные следы. – Называется The Henry gale's. Вроде как эмо-панк-альтернатива с легким привкусом хардрока. Но мы играем и каверы на свадьбах.

– Естественно, – сказал Роджер с улыбкой. – Это замечательно.

– Мы выступали прошлым вечером, – продолжил Уолкотт, и на его лице появилось мечтательное выражение. – Это было так круто. Понимаете? Ты говоришь свою правду незнакомцам в темноте. Нереальные ощущения. И когда публика понимает тебя, это офигенно.

– Генри Гейл, – пробормотала я, не до конца осознавая, что говорю вслух. Явно слышала это имя раньше, но никак не могла вспомнить, где. – Откуда я его знаю?

– Это из «Волшебника страны Оз», – сказал Уолкотт. – Дядя Дороти.

– Уолкотт сильно гордится Канзасом, – объяснил Дрю.

– И ты гордись, – сказал Уолкотт. – Изменник, ты уехал в Колорадо и бросил «Ястребов»[28]. – Дрю только пожал плечами. Мне показалось, что этот разговор происходит уже не в первый раз. – Но посмотри сам, что я сделал на прошлой неделе у «моряка Джерри».

Он закатал рукав своей футболки и продемонстрировал черную татуировку вокруг бицепса.Вроде это была какая-то надпись, но сделанная таким изысканным готическим шрифтом, что я никак не могла ее разобрать.

– Что тут написано? – спросил Роджер.

– Ad astra per aspera, – прочел Уолкотт. Мне ни о чем это не говорило, но я заметила, как Дрю покачал головой. – Это девиз штата Канзас, – пояснил он нам с Роджером. – Через тернии к звездам.

– Вот это да, – протянула я, обдумывая эти слова. – Это прекрасно.

– Ведь правда же? – Уолкотт с теплой улыбкой разглядывал свою татуировку, явно обдумывая мои слова. – Джерри – талантливый парень.

– Ну же, Уолкотт, – сказал Дрю. Несмотря на темноту, я заметила, как он закатил глаза. – По-моему, ты чересчур много говоришь про Канзас.

– Нет, – коротко ответил Уолкотт, снова пряча татуировку под рукавом. – Это мой дом, парень. Своим домом нужно гордиться. Где родился, там и пригодился. Иначе всегда будешь чувствовать себя потерянным.

– Ты так думаешь просто потому, что нигде больше не бывал, – парировал Дрю.

Повисла тишина, и я провела руками по стеблям травы, которые Уолкотт недавно подстриг. Я подняла взгляд на него, понимая, как он себя чувствует. Три дня назад я тоже представить не могла, что куда-то уеду.

Но Уолкотта, кажется, все это ничуть не взволновало. Он пожал плечами и отряхнул руки.

– Ладно, мне пора за работу. Спасибо за еду. Приятно было поболтать с вами, ребята.

Уолкотт направился к газонокосилке и начал было взбираться на нее, но потом снова повернулся к нам и сказал:

– Не нужно куда-то уезжать, чтобы понять, где твой дом. Каждый и так это знает. А если не знает, то у него какие-то проблемы.

– А если то, к чему стремится твое сердце, находится за пределами твоего собственного двора, то ты, выходит, ничего и не ищешь? – спросил Дрю с сарказмом в голосе.

Я повернулась к нему, пытаясь понять, где могла слышать эту фразу [29].

– Вот именно, – сказал Уолкотт, заводя газонокосилку, стрекот которой снова нарушил тишину ночи. – Точно сказано.

Потом, развернув газонокосилку, он поехал вниз по холму, успев помахать нам рукой, прежде чем скрыться из виду.

Мы втроем смотрели ему вслед, как будто ожидая, что он вернется. Потом Роджер подобрал свой стаканчик с десертом, а я передала Дрю другой. Замороженный крем был жирным, холодным, сладким и мягко таял во рту. На вкус он был пожирнее мороженого, а по консистенции напоминал замороженный йогурт. И это было ровно то, чего я хотела.

– Извините, что так вышло с Уолкоттом, – сказал Дрю, немного помолчав. – Не нужно было мне все это говорить, наверное. Но он просто не понимает, что тратит жизнь впустую, продолжая торчать здесь. Он никогда и нигде не был, ничего еще толком не пробовал… Поддержи меня, Магеллан. Я хочу сказать, нужно уезжать оттуда, где ты родился. Чтобы узнать жизнь, нужно покинуть родной дом. И это вовсе не значит, что я не знаю, где мое сердце. Это чушь собачья.

– И все-таки, – заговорила я и уселась, поджав ноги. Я не собиралась влезать в этот разговор, но оказалось, что слова вылетают сами, прежде чем я успеваю хорошенько обдумать их. – Что если твой дом тебе больше не принадлежит? – Я подумала о знаке, который поставила риелтор, и о надписи «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ», которая больше не предназначалась для меня и моей семьи. – Что тогда?

Роджер взглянул на меня, наморщив лоб.

– Я думаю, тогда твой дом – это люди, которые там живут, – сказал Дрю. – Твоя семья.