Большое сердце

— Ну, хватит, навоевались! — крикнул отважный боец, направив винтовку на последнего фашиста.

— Нихт шисс! — завопил тот, подняв руки.

«Ага, — злорадно подумал Павел, — струсил!..» Помятый, но счастливый тем, что отвел от товарища смертельную опасность, он пощупал повязку на голове, оправил гимнастерку и вновь обрел свой непроницаемо-суровый вид. Вот он и побывал в бою. Сейчас в нем боролось справедливое чувство ненависти к врагу с детским любопытством. Все-таки впервые он видел так близко настоящего фашиста!

Жилистый, длинноносый солдат испуганно ворочал большими, как плошки, водянистыми глазами. В душе Павла шевельнулась жалость: тоже, небось, человек, не сам пошел воевать — послали… Короткий, предостерегающий возглас Артамонова прервал его размышления. В правой руке парашютиста мелькнул револьвер, точно у фокусника, достающего предметы неизвестно откуда. Но выстрелить он не успел…

— Вот змея, — спокойно сказал Артамонов и обтер штык о траву.

Таким хладнокровным и собранным Павел еще ни разу не видел его.

Надо было спешить на батарею. Машины с места взяли хорошую скорость. Головной теперь шла овчинниковская. Вот поворот, помеченный на карте. Вот речка с перекинутым через нее бревенчатым мосточком. Уже близко…

Но испытания этого дня еще не кончились.

Черная тень фашистского бомбардировщика опять легла на дорогу. Здесь, на подступах к переднему краю, эти крылатые разбойники рыскали днем и ночью, стаями и в одиночку, не брезгуя ничем, лишь бы что-нибудь расстрелять, что-нибудь уничтожить. Очень часто они находили свой конец во встрече с нашими истребителями. Сила советских ястребков была хорошо известна им. И поэтому особенно усердно, с особой настойчивостью, характеризующей хищника, жестокого и трусливого, выслеживали и атаковали они незащищенные цели — одиночный грузовик, обоз, идущих по шоссе безоружных людей.

Бомбардировщик шел низко, чтобы наверняка поразить цель. Он издалека заметил две автомашины, пылившие на шоссе, и теперь полого пикировал прямо на них.

Бомба упала почти рядом. Полуторка подпрыгнула и, не будь так нагружена, наверняка бы опрокинулась. Крупный осколок пробил стекло, пролетел перед носом Павла и, разбив зеркальце, застрял в мягкой обивке. Вслед за тем серия разрывов раздалась позади. Это уже предназначалось для Андрея. Мимо или?.. Но Павел не имел времени оглянуться. Грузовик летел вперед. Мелькали по сторонам кусты, деревья, телеграфные столбы. «Промазал… Сейчас вернется…» — соображал Павел. Он мог остановить автомобиль и укрыться в канаве или отбежать в сторону. Но груз? Груз погибнет. Неподвижная мишень будет безусловно поражена. Батарея останется без снарядов, а этого Павел не мог допустить. И он нажимал на газ до отказа.

Самолет сделал новый заход и опять сбросил пачку бомб. Две из них разорвались впереди на дороге. Павел круто положил машину налево и с ловкостью эквилибриста провел ее на полном ходу по узкому перешейку между еще дымящимися воронками. На миг он будто окунулся в серую осязаемую мглу. Обдало мелкой галькой и песком.

И тот час же сзади ударил оглушительный взрыв. Это не могло быть только бомбой…

Павлу нестерпимо захотелось затормозить, выскочить из машины, и броситься к Андрею. Но он не сделал этого. Какая-то сила удерживала его за рулем. «Андрей, дорогой друг…» На несколько секунд Павел ощутил себя страшно одиноким и был близок к тому, чтобы заплакать, как младенец. Там, на дороге, остался Андрей, веселый, близкий, бесстрашный человек, дружба с которым была освящена огнем и кровью. Под огнем познал Павел ее, эту дружбу, под огнем потерял…

Опять появился бомбардировщик. Израсходовав бомбовый запас, он пустит сейчас в ход пулеметы.

Проклятый!

Усилием воли Павел заставил себя позабыть о том, что осталось позади. Он помнил только об одном: там ждет батарея…

Одинокий грузовик, преследуемый самолетом, с бешеной скоростью проследовал по шоссе до деревни, свернул на луг и, проделывая головоломные петли, исчез за пригорком.

* * *

…Лейтенант Логовой озабоченно отнял от глаз бинокль. Без сомнения, противник опять готовился к атаке. Под прикрытием артиллерийского и минометного огня вражеская пехота скапливалась на исходном рубеже. Несмотря на то, что косые лучи вечернего солнца слепили глаза, лейтенант явственно различал в высокой траве черные точки, перебегавшие от куста к кусту. Эх, ударить бы по ним картечью! Но мало снарядов. Последние на исходе. Нужно сберечь их к тому критическому моменту, когда начнется атака.

Бойцы, лежа в укрытиях, готовые каждое мгновение занять свои места у орудий, молча ждали повторения попыток врага опрокинуть нашу оборону.

Ждать пришлось недолго. Завыли мины, с угрожающим ревом рвались снаряды, предвестники атаки. Огонь нарастал с каждой минутой. Но труд был напрасен: гитлеровцы никак не могли обнаружить хорошо замаскированную батарею Логового и бесцельно растрачивали боеприпасы. Вся эта разрушительная сила ложилась вне пределов батареи безо всякого вреда для обороняющихся.