Большое сердце маленькой женщины

– В прямом, – потупился заведующий. – Видите, что творится? Путч…

– При чем здесь путч? – фактически по слогам выговорила Реплянко, совершенно обескураженная услышанным. С ее точки зрения, из медицинских кладовых могло исчезнуть все что угодно, но только не вакцина против бешенства. – Это невозможно!

– Возможно, – уныло подтвердил заведующий. – Причем по всему городу.

– А как же дети?! – подумала она о своих.

– А я знаю? – Роль детского душегуба заведующему была явно не по душе.

– А кто знает?! Облздравотдел? Господь Бог? – разволновалась Алла Викторовна, тут же позабыв о своей гражданской позиции и твердой решимости защищать Белый дом, а вместе с ним – демократию.

– Если бы этим Господь Бог занимался, толку было бы больше, поверьте, – мрачно пошутил заведующий, избегая смотреть в глаза Реплянко. – Пришло распоряжение перейти на вакцину нового типа – «Рабивак». Вот и сели между двух стульев: по старой вакцине – отбой, не заказывали, а новая еще не поступила.

– И что же мне делать? Мне, моим детям, мужу? Умирать?!

– Ну почему сразу умирать? Давайте пару дней подождем, может, кто-нибудь откликнется – запрос сделали.

– А если никто не откликнется?

– Самим искать придется… – пробурчал заведующий, вынужденно расписавшийся в собственной беспомощности.

Из кабинета Алла Викторовна вышла, не чуя под собой ног. Мысль о том, что она вместе с семьей и кучкой таких же «везунчиков» может в конце XX века погибнуть из-за отсутствия антирабической вакцины, показалась ей такой же противоестественной, как и предположение о том, что какая-то часть ее соотечественников падет от чумы или моровой язвы.

«Абсурд!» – негодовала Алла Викторовна и не знала, что делать, куда бежать… Полчаса назад она думала, что нужно мчаться за билетом в Москву, а теперь… Любовь Аллы Викторовны Реплянко к демократии на поверку оказалась не чем иным, как призрачным флером, придававшим ее жизни значительности. «От скуки!» – честно призналась она себе и набросала на листке имена тех, от кого, как ей казалось, зависела ее жизнь.

Первой в списке значилась фамилия главного областного специалиста по медицинским кадрам – Самуила Яковлевича Давельмана, когда-то взявшего молодую и неопытную Аллу под свое крыло, за что ему отдельная благодарность. Участие незабвенного Самуила Яковлевича в судьбе Реплянко неоднократно меняло траекторию налаженной ею жизни, но, как правило, к лучшему: чего стоило хотя бы предложение начать преподавать в фармацевтическом училище!

– Я не сумею, – отбрыкивалась тогда Алла Викторовна, не желая уходить из медицины.

– Сумеешь, – пыхтел Давельман, измученный одышкой и отеческой привязанностью к бестолковой «девчонке».

– Но зачем? – стратегического хода куратора Алла не понимала.

– А затем: ни крови, ни грязи, ни уголовной ответственности. Делись опытом, обучай, рассказывай. Трудно тебе, что ли?

– Трудно! – упиралась Алла Викторовна, еще не до конца вкусившая все прелести врачебной жизни.

– Глупости говоришь. – Самуил Яковлевич с ней не церемонился, потому что знал: его протеже – человек бессистемный, таким в серьезной профессии не место – обязательно что-нибудь забудет или нарушит, проигнорировав инструкцию. – Спорим, девчонка, тебя уволят!

– Да за что? – недоумевала заинтригованная Алла.

– За красоту! – рявкал Давельман и тщетно пытался усмирить одышку.

Вера во всесильного Самуила Яковлевича придала Алле Викторовне сил. «Он поможет», – решила она и немедля бросилась в кабинет завотделением с просьбой позвонить.

Разговор с Давельманом только усугубил ситуацию. Доктор не приукрашивал: антирабической вакцины в городе не было, надежды на то, что она появится к вечеру или завтра, тоже.

– И что же мне делать? – Вопрос, адресованный Самуилу Яковлевичу, повис в воздухе, а завотделением грустно усмехнулся и ответил за Давельмана:

– Искать.

Алла Викторовна бросила трубку.

– Зря вы так, – покачал головой заведующий. – Занятный старикан. И человек большой. Не исключено, что помог бы…

Алле стало неловко: Самуил Яковлевич вряд ли имел какое-то отношение к происходящему, а значит, не заслуживал подобной резкости в свой адрес.

– Позвоните. – Завотделением предупредительно подвинул к ней телефон – Алла Викторовна набрала номер.

– Это я, – виновато прошептала она в трубку, вслушиваясь в тяжелое дыхание куратора. – Извините меня, Самуил Яковлевич, я все понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, девчонка, – обрушил на нее свой гнев разобидевшийся Давельман. – Не позвонила, не предупредила: все тайком, все сама… Молчи! – сипел Самуил Яковлевич, не давая той раскрыть рот. – Беспокоить она не хотела! А сейчас что делаешь?!

– Простите, – покаянно пролепетала Алла Викторовна, догадываясь, что Давельман ее не слышит. Сейчас перед ним стояла другая задача – высказать все накопившееся недовольство: и что забыла про него, и что не посоветовалась (Самуил Яковлевич любил давать советы), и что не нашла времени навестить старика… А ведь он к ней как к дочери, потому что своей Господь не дал, а сыновья – отрезанный ломоть… Короче говоря, бессовестная и неблагодарная…