Большое собрание сочинений в одной книге

И я приближаюсь задом к парадному. А он идет за мной. И лицо у него какое-то странное. Он сам как будто не может понять, в чем дело. Что-то он все-таки почувствовал. Потому что он не очень-то спешил. Но в парадное он все-таки зашел. А дружки его на улице остались.

Я задом поднимался по лестнице, а он за мной поднимался.

– Иди, иди, – говорю я, – иди…

Я все поднимался, а тут я вперед шагнул. Навстречу ему шагнул на одну ступеньку. И пистолет свой я вытащил осторожно, чтоб он раньше времени не выстрелил. Он, по-моему, даже не заметил, когда я его вытаскивал. Он все на меня смотрел. И рот свой кривил. Пугал он меня своим кривым ртом, что ли?

Тут я в него и выстрелил.

Ну и грохнул же мой пистолет! Как пушка.

Он так закричал, как будто решил, что он убитый. Лицо у него в этот момент – не объяснишь! Глаза были раскрытые, как будто сейчас выскочат. Я не очень-то на него смотрел в этот момент. Я только о том думал, чтобы мой пистолет выстрелил. Но все-таки я заметил, какое у него было испуганное лицо.

Потом он повернулся. И выбежал.

Я вышел за ним.

Он бежал что есть духу по улице, а за ним бежали его дружки. Эта улица была длинная. И вверх. Так они мчались по ней как сумасшедшие. Как будто я вслед им еще стрелять собираюсь. Я им вслед смотрел до тех пор, пока они за углом не скрылись. Они, наверное, и там еще бежали, честное слово!

Из парадного вышел дядька. Он был в пижаме.

– Что-нибудь произошло? – спросил он.

– Ничего не произошло, – сказал я.

– А почему пахнет? – спросил он.

– Где пахнет? – спросил я.

– Серой пахнет, – сказал он, – и выстрел был. Я слышал.

– Где был выстрел? – спросил я.

– А ты не слышал? – спросил он.

– Я ничего не слышал, – сказал я.

– Странно, – сказал он, – очень странно…

И он ушел обратно в свое парадное.

Штаны

Мать постирала мои штаны, повесила сушиться над газом, они свалились в огонь и сгорели. Хорошо, что не было пожара! Но я остался без штанов…

На севере диком стоит одиноко
На голой вершине сосна.
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
Одета, как ризой, она…

Я стоял в трусах, прислонившись к шкафу, вертел перед носом цепочкой от стенных часов и орал на весь дом это стихотворение.

Мне представились поезда, которые мчатся на север. Паровозы неистово гудят. В одном поезде еду я. Настроение у меня очень радостное. Еду я в первом вагоне и на повороте вижу весь поезд, как он изогнулся дугой. Там, вдали, Алька, Кафаров, Тася… И даже Ыгышка… Они машут мне… А я мчусь на север. Где льды и снег. И напишу картину с северным сиянием…

И снится ей все, что в пустыне далекой —
В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
Прекрасная пальма растет…

…И все северное ушло куда-то в сторону, поезда помчались в обратном направлении – я еду в обратную сторону. Поезд блестит на солнце, как будто серебряный, и солнечные зайчики прыгают по траве и по виноградникам… И Тася, и Алька, и Кафаров встречают меня, и даже Ыгышка встречает меня со своими друзьями…

Когда стихотворение кончалось, я начинал сначала.

Очень нравилось мне это стихотворение!

Мать пошла покупать мне штаны. А я остался. Я не мог даже с ней пойти, чтобы эти штаны примерить. Не могу же я с ней идти в трусах по всему городу. У меня были еще штаны. Мать перерыла весь дом, но штаны как будто в воду канули. Как будто они испарились. Были почти новые парусиновые штаны, куда они задевались? Это просто чудо какое-то: куда могли деться мои штаны?

И снится ей все, что в пустыне далекой…

…Идут верблюды, и звенят колокольчики, подвешенные им на шею. А пески, наверное, как волны… Громадные такие волны… Ветер дует, и песок стелется по этим волнам…

Какой раз уже я читаю это стихотворение!

Цепочка наматывается на палец и разматывается…

Звенят колокольчики, гудят паровозы, мчатся поезда…

Очень нравится мне это стихотворение!

И вдруг я вспомнил, что из парусиновых штанов мама сшила мне курточку, которая на мне…

Окно

Никогда еще я не видел такого красивого света в окне. И никогда я не видел такого красивого абажура. Абажур был сиреневый. А лампочка там, наверное, была красноватая. Никогда я не видел такого красивого цвета – это уж точно!

Мы с Кафаровым раза два прошли мимо этого окна. Мы вовсю задирали головы, но так и не увидели там Таси Лебедевой.

Свет из окна освещал деревья. Небо было черно. И дул ветер.

– Может быть, она не там живет? – спросил я.

– Я-то знаю! – сказал Кафаров.

Почему-то мне стало обидно, что я этого не знаю, а он знает.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

– Пойдем-ка на ту сторону, – сказал он.

Мы пошли на ту сторону.

Стоя на той стороне, мы вовсю глядели в окно.

– Сейчас она появится, – говорил Кафаров.

– А может, не появится? – говорил я.

– Не может быть, – говорил Кафаров.

– Откуда ты знаешь? – говорил я.

Потом мы сели.

– Мы ведь ее сегодня в классе видели… – сказал я.

– Ну и что? – сказал он.