Большое собрание сочинений в одной книге

– И завтра увидим, – сказал я.

– Ну и что?

Он даже меня слушать не хотел.

– Гляди-ка! Гляди! – крикнул он.

Там в окне что-то мелькнуло.

– Ты уверен, что это она? – спросил я.

– Конечно!

– А вдруг это ее отец?

– Да ну тебя! – сказал он. – Что же, у него в волосах банты, что ли?

– Никаких бантов я не видел, – сказал я.

– А я видел, – сказал он.

– Не было бантов. По-моему, там усы были.

– Это были банты, – сказал он. – Два банта.

– Хорошо, – сказал я. – Были банты.

На окно вышла кошка. Она смотрела на нас. Как будто она специально для этого вышла, чтобы на нас посмотреть.

С соседнего балкона на кошку стала лаять собака. Кошка не обращала никакого внимания на собаку. Она, наверное, понимала, что собака не могла ее достать.

– Все-таки мы ее видели, – сказал он.

– Это мы отца ее видели, – сказал я.

– Гляди-ка! Гляди! – крикнул он.

Кто-то рукой задел абажур, и он стал слегка качаться. По занавеске заходили тени. Словно вся комната ожила. Вся комната качалась…

– Не видел? – спросил я.

– А ты видел? – спросил Кафаров.

– Не то видел, не то не видел, – сказал я.

– По-моему, я видел, – сказал Кафаров.

– Тень? – спросил я.

– Тень, – сказал Кафаров.

– На занавеске?

– На занавеске.

– А может, это не она?

– Я видел банты, – сказал он.

– Не было там никаких бантов.

Сейчас-то я видел ясно. Ему просто мерещились эти банты!

– Два банта, – сказал Кафаров, – два больших банта…

– Может, это бабушка или мать, – сказал я.

– Сам ты бабушка, – сказал он.

Он был уверен, что это была она. Он в этом был совершенно уверен.

И тут мы ее увидели.

Она быстро прошла мимо нас. Перешла на ту сторону. Махнула кошке рукой. И вошла в свое парадное. Два громадных банта качались на ее голове…

Записка

Младший сын Петра Петровича укусил собаку. Он пошел с мамой в магазин. Мама подошла к прилавку. А его отпустила. А около двери сидела собака. Она ждала хозяина. Младший сын Петра Петровича подошел к собаке и укусил ее. Собака страшно завизжала, а малыш испугался и заплакал. Ангелина Петровна закричала: «Уберите собаку! Она укусила моего сына!» В это время какой-то дядька говорит: «Ничего подобного! Собака не трогала вашего сына. Она спокойно сидела. Она никого не трогала. Я видел! Ваш сын подошел и укусил ее!» Все стали говорить, что не может быть, чтобы такой маленький ребенок укусил такую большую собаку. А тот дядька говорит: «Вы мне не верите? Ах, значит, вы мне не верите? Смотрите, как он это сделал! Он подошел к собаке, я же видел, граждане! Он подошел к ней вот так…» И дядька хотел показать, как младший сын Петра Петровича подошел к собаке. В это время испуганная собака подумала, что с ней хотят что-то сделать, и она недолго думая укусила этого дядьку за нос. Дядька страшно заорал, а хозяин собаки говорит: «Зачем вы лезли к собаке? Скажите! Зачем вы к ней лезли? Она вас трогала? Не трогала. Тогда зачем вы к ней лезли?..»

Все это Петр Петрович нам рассказывал, и мы смеялись. Петр Петрович всегда очень смешно рассказывал…

– Если мы возьмем икс, – говорит Мария Николаевна, – если мы возьмем икс!..

Я смотрю на доску. Совсем не вовремя мне эта история вспомнилась…

В это время рядом со мной записка упала.

Когда Мария Николаевна отвернулась, я прочел:

Ты не думай, что я на тебя обижаюсь. Я на тебя совсем не обижаюсь. Я завтра с отцом и матерью уезжаю. И буду учиться в другой школе. Совсем в другом городе. А на тебя я никогда не обижалась. Если бы моего отца в другой город не переводили, я никогда бы, ни за что не уехала…

ТАСЯ.

– …две тысячи четыреста пятьдесят на тысяча четыреста сорок восемь…

Я ничего не слышу.

– …Получается три тысячи восемьсот девяносто восемь… деленное… получается… прибавляя… итак… отнимаем…

Я ничего не слышу.

Смотрит на меня Кафаров. Звенит звонок.

Я подхожу к Тасе.

– Уезжаешь? – спрашиваю я тихо.

– Уезжаю, – говорит она.

– Насовсем?

– Насовсем. – И улыбается. Как будто это хорошо, что она насовсем уезжает!

– Ну… уезжай… – говорю.

Совсем ведь другое сказать хотел.

Она постояла, посмотрела на меня, а потом повернулась и пошла быстро. Я вслед ей крикнул:

– Это хорошо, что ты на меня не обижаешься!!!

Но она уже, наверное, меня не слышала.

Я хотел побежать за ней.

А потом не побежал.

Не может быть

Петр Петрович развернул свой завтрак и стал есть яблоко. Кусок хлеба с маслом он положил на подоконник.

Я стоял за стеклянной дверью и тоже ел яблоко. Большой кусок хлеба с маслом я положил на подоконник.

Петр Петрович поднял кверху яблоко и показал на бутерброд. Он как бы говорил: «Какое совпадение!»