Большой дом. Пожар

И тут же вызывающе выпрямился, с отчаянием втянул в себя воздух, яростно глотнул его и с силой выдохнул. Слегка дрожа, он согнулся против поднявшегося ночного ветра. Изо всех сил запел:

Когда же наступит день?
Во все глаза мы глядим,
Как на горных хребтах
Тает непроглядная ночь.
В наших жилищах огни
Что ни вечер горят,
Их радостный свет
Доходит до границ земли.

Теперь Слиман покачивался в такт модуляциям своего голоса. Можно было подумать, что все его тело поет. Он шатался словно пьяница под властью вина. Он смотрел то на прозрачный сумрак светлой ночи, то на непроницаемый мрак, окутавший холмы, и его лицо все время менялось — то взволнованное, то мрачное, то спокойное, то веселое.

Колючие звезды
Ранят скорбную землю,
Ночью пешеходы
Проходят по горным вершинам,
Вершинам высоким и голым.
Их пение — всего лишь шепот.

Чувствуя странный озноб, Ба Дедуш опустил голову на грудь. Старый феллах не мог оторвать глаз от лица Слимана, он, как завороженный, следил за его игрой.

Неожиданно Ба Дедуш шагнул в темноту, напоминая собой согбенного великана. Его плечи опустились, спина все более горбилась. Он походил на чудовищное насекомое, готовящееся свернуться клубком. Бесшумно пройдя несколько шагов, отделявших его от Слимана, он выпрямился во весь свой внушительный рост.

Широко раскрыв глаза, казавшиеся бездонными, Слиман Мескин мягко взглянул на него. Его голос зазвучал еще громче:

Слетевшиеся голубки,
Светила, плывущие в небе,
Весь город и все поля,
Все жены, что в муках рождают,
Приветствуют тюрьму и дверь,
В которую узник проходит.

Земля переживала трагедию. Примитивная душа Ба Дедуша ощущала ее с такой силой именно потому, что была примитивна.

Ба Дедуш встал на колени — это произошло с поразительной быстротой. Ночь была тиха. Старый феллах взглянул на Слимана, который положил ему руку на плечо.

Ба Дедуш, старейший, пал к ногам Слимана Мескина, всем своим видом говоря о смирении и покорности. Их окутала безмолвная ночь, всеобъемлющая, непроницаемая.

II

Голос Зхур раздался во дворе. Вход в пещеру был озарен солнцем. Омар еще не вполне проснулся. Перед его закрытыми глазами мелькали блестки света. Он потянулся, чувство блаженного покоя разлилось по телу. Он не мог сообразить, где находится. Вновь донесся голос Зхур. Вплетаясь в ощущение жизни, этот голос еще усилил радость мальчика. Он почувствовал себя так же неразрывно связанным с Зхур, как изменчивая тень связана с ярким блеском дня.

Омар подошел, протирая глаза, к двум женщинам, сидевшим под фиговым деревом. Зхур притянула его к себе, обняв рукой за плечи. Мама подала кофе с молоком и положила ломоть хлеба возле чашки Омара. Мальчик высвободился из объятий Зхур.

— Оставь его в покое, — сказала Мама и спросила, обращаясь к Омару:

— Ты принесешь нам кукурузы?

— Да, сейчас.

— Не спеши, братик. Выпей сперва кофе.

Омар ушел. Природа купалась в утренней прохладе. Вдоль расстилавшегося за домом картофельного поля шла живая изгородь из кукурузы. Высокие стебли были закованы в латы остроконечных листьев. Растения зеленым покровом одевали землю, черпая из нее живительные соки. Мальчик проник сквозь их шуршащую стену и сорвал несколько початков. Желая убедиться, созрели ли они, он раздвигал усики и рассматривал зерна. Если они из белых становятся желтоватыми, как слоновая кость, кукуруза поспела.

Мальчик принес целую охапку похожих на веретена початков. Зхур уже развела огонь. Початки были очищены, ость с них снята. В печке оставались лишь раскаленные угли. На них-то и положили печь кукурузу.

Мама шепотом сказала мальчику:

— Желтый, старый и в пеленках… Отгадай или прочь ступай.

— Кукуруза! Кукуруза! — закричал он, не дав ей договорить.

Эту загадку все знали.

— Еще загадай! — потребовал мальчик.

Мама сказала:

— Стоит крепкий дом, живут негры в нем… Угадай-ка да получше, иль ударов сто получишь.

Обе сестры наблюдали за ним. Но сколько Омар ни ломал голову, он ничего не мог придумать.

— Арбуз, глупыш! — проговорила Мама и громко рассмеялась.

— Сто ударов! Сто ударов хлыстом! — распорядилась Зхур и сделала вид, что бьет мальчика. Омар, не сумевший отгадать загадку, нахмурил брови.

— Да, да, арбуз! — подтвердила она.

— Еще одну.

— Знаешь, что говорят? — спросила Мама. — У тех, кто любит болтать среди бела дня, рождаются шелудивые дети.

С таинственным видом она приложила палец к губам.