Читаем Большой формат: экранная культура в эпоху трансмедийности. Часть 2 полностью

Большой формат: экранная культура в эпоху трансмедийности. Часть 2

Владимир Викторович Мукусев , Людмила Ивановна Сараскина , Мария Валентиновна Каманкина , Николай Андреевич Хренов

Конечно, раз это фильм о революции (парадокс, правда, в том, что, как мы уже не раз отмечали, революция-то в нем и не воспроизводится), то он уже не был для зрителя привлекательным. Но фильм В. Титова все же привлек внимание. Он переломил ситуацию. Конечно, не только он, но и он тоже. Обращаясь к роману М. Горького, режиссер показал революцию без мифа, но и без падения в авантюру. Он попытался очистить революцию от виртуальности. В. Титов показал революцию как трагедию, а, следовательно, как рок, который невозможно было в этой ситуации остановить, и оставалось лишь его пережить.

Кадр из сериала «Жизнь Клима Самгина» (1986—1988)

Но ведь такая интерпретация – это не субъективная и произвольная интерпретация. Тут не приходится утверждать, что В. Титов многое внес от себя, внес и то, чего у М. Горького не было. Предложенная В. Титовым интерпретация романа – это горьковская интерпретация революции. Из этого вытекает вывод: М. Горький стоял у истоков десакрализации и демифологизации революции. Когда и то, и другое оказывалось в апогее. Этим писатель нам сегодня и интересен. Значит, М. Горький – пророк. Буревестник революции видел этот процесс со стороны.

М. Горький еще воспринимал революцию до слияния ее с мифом, а точнее, в момент начавшегося такого слияния. Сегодня мы воспринимаем революцию, когда это слияние осталось в истории. Наше поколение не только не выходит из этого политизированного мифа. Оно воспринимает революцию уже без мифа. Спрашивается: что из этого следует? Следует то, что появилась возможность рефлексии о мифе, реальность которого в первой половине ХХ века не осознавалась. Сознание той эпохи было насквозь мифологическим. Это был апогей мифологического сознания в политических формах. Но при этом, кроме А. Лосева, никто о мифе не рефлексировал. Ведь миф представал в политической одежде и потому не осознавался. Сегодня в нашем интересе к мифу принимает участие приобретенный исторический опыт.

Новое прочтение революции открывает и весьма непростую тему, требующую решения. Революция оказалась в основе коллективной идентичности советского человека. Сегодня мифология и идеология стали психологией. Но в основе коллективной идентичности оказалась все же не реальная революция с ее кровью и жестокостью, а виртуальная, мифологизированная. То, что наши современники освобождаются от такого отношения к революции, – это следует оценивать как прогресс, как выход из дегуманизированной реальности. Но только проблема заключается в том, что выстроенная на основе революции как виртуального феномена коллективная идентичность оказывается в вакууме, она разрушается, порождая растерянность и психологический дискомфорт. Следовательно, для формирования и поддержания новой идентичности нужна какая-то новая основа. Какой же эта новая основа будет? Кто даст в этой непростой ситуации творческий ответ при разрешении этой задачи? И каким этот ответ будет? Вот такие вопросы и пробуждает фильм В. Титова, предпринявшего в большом телевизионном формате истолкование романа М. Горького.