Большой формат: экранная культура в эпоху трансмедийности. Часть 2

Первое, что я услышал от Горбачева, заставило меня буквально «прильнуть» к экрану: «…руководство КПСС считает своим долгом честно и прямо сказать партии и народу о наших упущениях в политической и практической деятельности, неблагоприятных тенденциях в экономике и социально-культурной сфере, о причинах таких явлений. В течение ряда лет, и не только в силу объективных факторов, но и причин прежде всего субъективного порядка, практические действия партийных и государственных органов отставали от требований времени, самой жизни. Проблемы в развитии страны нарастали быстрее, чем решались. Инертность, застылость форм и методов управления, снижение динамизма в работе, нарастание бюрократизма – все это наносило немалый ущерб делу. В жизни общества начали проступать ЗАСТОЙНЫЕ явления…

…Ситуация требовала перемен. Но в центральных органах, да и на местах, стала брать верх своеобразная психология: как бы «улучшить дела», ничего не меняя. Но так не бывает, товарищи. Как говорят, остановишься на миг, отстанешь на версту. Нельзя уклоняться от решения назревших проблем. Подобная позиция слишком дорого обходится стране, государству, партии. И давайте скажем об этом в полный голос…».

Возможно, сегодня, эти слова, произнесенные в далеком 1986-м с трибуны Дворца съездов руководителем огромной несуществующей ныне страны, мало кому что скажут. Но в то время, услышать из Кремля, вместо привычных здравиц и победных реляций, определение происходящего в стране как «ЗАСТОЙ» было сродни взорвавшейся бомбе. Так советские люди в то время говорили на кухнях сугубо между своими. Да и то за закрытыми дверями, уложив детей спать. И потом, что значит «…сказать об этом в полный голос…», как этого требовал Горбачев? Ведь это касалось в первую очередь средств массовой информации, то есть нас, журналистов. «Хватит делать нужники» – как бы говорил Горбачев в своей речи, – «…пора извлечь серьезные уроки из всего того, благодаря чему наша страна отстала во всем. И первый урок – это урок правды. Ответственный анализ прошлого расчищает путь в будущее, а полуправда, стыдливо обходящая острые углы, тормозит выработку реальной политики, мешает нашему движению вперед…». Я разорвал бумажку со своим текстом, начиная понимать, чем вызвал гнев начальства.

Дело было не только в удивительных словах, несущихся с кремлевской трибуны, но стало очевидно, что лидер коммунистов обращается в своем докладе не к народу вообще или к своей партии, а конкретно ко мне, рядовому журналисту. Горбачев «просил» лично моей помощи в том, что он и его товарищи начинают в стране. Для осуществления затеянных огромных преобразований им нужна была поддержка нас, журналистов, тех, кто до этого много десятилетий лишь равнодушно повторял в своих материалах провозглашаемое с высоких трибун. Горбачев продолжал: «…Принципиальным для нас является вопрос о расширении гласности. Это вопрос политический. Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении… Иной раз, когда речь идет о гласности, приходится слышать призывы поосторожнее говорить о наших недостатках и упущениях, о трудностях, неизбежных в любой живой работе. Ответ тут может быть только один, ленинский: всегда и в любых обстоятельствах нам нужна правда».

Бог с ним, с Лениным и с цитатами из него! Я хорошо знал некоторых из тех, кто писал Горбачеву этот и другие доклады. Например, таких замечательных публицистов, как Александр Бовин и Георгий Шахназаров. Знал, что они по умолчанию, просто обязаны были использовать работы классиков марксизма-ленинизма, вставляя определенное количество цитат из них в текст доклада генсека. Ведь это тоже был своеобразный «нужник», правда кремлевский. Так было всегда. Но в горбачевском докладе ленинские цитаты приобретали совершенно другой смысл. Они заставляли задумываться о том, а что, собственно, я могу сделать для реализации предложенного с трибуны. А говорилось там следующее: «…Можно ли сказать, что наши средства массовой информации и пропаганды в полной мере реализуют свои возможности? Пока нет. Немало еще серости, не преодолена инертность, не извлечена глухота новому»…

Эфир очередного выпуска программы «Мир и молодежь» был только через три дня, что позволило мне и дальше проследить за ходом XVII съезда КПСС. Интересно было узнать, насколько серьезно его делегаты отнесутся ко всему тому, о чем говорил лидер партии и страны. Будут ли в их выступлениях при обсуждении доклада, как было всегда до этого, снова привычные потоки безудержного «одобрямса» и славословия в адрес нового генсека. Или они тоже услышат нечто такое, что заставило, например, меня и руководство моей редакции по-другому, внимательно и ответственно, отнестись к происходящему в Кремле.