Большой концерт

Мы поехали из Сочи в Москву на поезде, и поезд стоял минут двадцать. Я предложил пойти посмотреть наш исконно российский вокзал. Мы вышли. Действительно, всё как должно быть. Зал ожидания, шумно, гамно… Пахнет ногами и колбасой, что в принципе одно и то же… Около касс многодневные очереди, наплёвано семечками, описанные дети ползают между ногами. И вдруг вбегает женщина, это только у нас есть такие, у которых на руке написано «дежурная», чтобы её, не дай бог, с обычной женщиной не перепутали… Здоровая такая, на полотёра похожа. Встаёт в стойку, видит, что наплёвано семечками, и как закричит на весь зал ожидания: «Кто нахарькив»? И вдруг выбегает человек из очереди. Он, видимо, дня два ждал билет «на Харькив». Вам ха-ха-ха, а он к ней подбегает радостный и говорит: «Я на Харькив!» Она ему как врежет «по харькиву»! Как вы сможете объяснить нормальному человеку, что тот хотел в Харьков, а получил по уху?

А потом я поселил англичанина в гостиницу… И он почувствовал себя примерно так, как герой одного моего рассказа, шпион, засланный в СССР и не выдержавший нашего быта. Ему, англичанину, режиссёру с Би-би-си, звонят в номер гостиницы из администрации и говорят: «Завтра в 7 утра будьте готовы, к вам придут менять линолеум». Все нормальные люди похохотали бы, плюнули на этот линолеум и продолжали бы спать дальше. Но англичане не такие. Им сказали придут, значит, придут. В 7 утра он проснулся, оделся, сидит и ждёт, когда придут менять линолеум. Что такое линолеум – понятия не имеет. Пять дней ждал, на шестой меня спрашивает, робко так, что означает выражение «менять линолеум»… Я ему говорю: «Это пароль».

Однажды мы гуляли по городу. Простите, я сейчас буду говорить о неприятном, но быт наш неприятен, а с быта зачастую начинается философия. Вообще древние считали, что по дорогам страны познается её экономика, а по туалетам – культура народа. Он меня спрашивает:

– У вас туалет тут есть где-нибудь рядом?

Я сам поначалу не понял, что сделал, сказав:

– Да ради бога, вон привокзальный.

Вы пробовали когда-нибудь иностранца водить в привокзальный туалет? Нет? Попробуйте. Такой эффект – прошибает на всю жизнь. Не надо на выставки, только в туалет и только в привокзальный. У них ведь на Западе туалеты со стенками и с дверцами, чтобы видно не было. А у нас ведь… широка страна моя родная. Он зашёл – и не понял, что это. Я ему объяснил, что ему делать надо. Он побагровел и говорит:

– А нельзя ли меня чем-нибудь накрыть? – после чего сказал фразу, от которой хочется и смеяться и плакать одновременно: – Майкл, скажи, а зачем в полу вырезаны дырочки, если туда все равно никто не попадает?

О какой перестройке может идти речь, если мы в дырочки не попадаем? Причем дырочки – в форме сердечка. Такой русский дизайн – в самое сердце…

Улетая в Англию, он сказал:

– Детям завещать буду, чтобы в вашу страну не ездили никогда в жизни…

В те годы настолько неустроен был наш быт, что преклонение перед западным образом жизни казалось естественным. За «жизнь туловища», так хорошо устроенную на Западе, мы безоглядно жертвовали всем, что было у нас, в том числе и «жизнью нашей славянской души»…

Правда, «жизнь туловиша» нам наладить так пока и не удалось, а вот потери оказались велики: замечательное советское кино сменили третьесортные голливудские боевики, высочайший уровень образования был сломлен всего тремя буквами «ЕГЭ» и «платными образовательными услугами», старики остались практически без средств к существованию, особенно если соотнести размер пенсий с платными медицинскими услугами. Но тогда думали не об этом…

Сегодня гулял по городу – ни одного улыбающегося лица. Лица вышли на добычу пищи. За границей люди живут, а мы тут проживаем. У нас ведь так и говорят: товарищ, проживающий по адресу… Партийно-советский язык, оказывается, очень точный.

Во всём мире «место отдыха», у нас – «зона отдыха», и лица отдыхающих, как на зоне. «Пионерский лагерь», «пищеблок», в бане – «помоечное место».