Большой космос (сборник)

Грбыру хотелось есть. Дающее-сытость-быстроногое-мясо три луны назад откочевало к северу, а вызывающие-изжогу-маленькие-шустрые-ушастики проявляли завидную бдительность, в результате чего Грбыр был ужасно голоден. Ещё Грбыру хотелось женщину. Его согревающая-ночами ушла вместе с племенем, оставив на скале прощальное письмо. Грбыр был изображён в нём отсечённым-от-племени-придумывающим-слова-неудачником, а сама согревающая-ночами держала в руке не скребок-для-разделывания-шкур, а летящую-в-еду-острую-палку, а у её ног лежала поверженная гора-мяса-с-хвостом-на-морде. Грбыр уже два солнца подряд размышлял о том, насколько этот мир несправедлив и даже придумал слово «феминизм», обозначающее согревающих-ночами-мнящих-себя-охотниками. На охоту Грбыр идти опасался, прошлой ночью он встретился с мохнатым-убийцей-на-мягких-лапах, от которого чудом унёс ноги, и теперь осторожничал. Впрочем, голод всё сильнее давал о себе знать, и Грбыр, опираясь на летящую-в-еду-острую-палку, для которой он придумал звучное название «копьё», выбрался из пещеры. Неподалёку кочевали горы-мяса-с-хвостом-на-морде, но охотиться на них можно было только всем племенем, да и то результат охоты был непредсказуем. Поэтому Грбыр, тяжело вздохнув, отвернулся от добычи-наполняющей-рот-слюной и отправился на поиски другой пищи.

Вблизи звездолёт напоминал скалу, поросшую коричневой травой. Вот только идеально ровные ростки намекали, что это палеофлора, а высокотехнологичное покрытие, защищающее корабль от разрушения. Команда несколько раз обошла махину в поисках двери, но сплошная поверхность не оставляла им никакой надежды. Когда солнце уже начало клониться к закату, а в воздухе появились большие слепни, раз в пять превышающие своих далёких потомков, доживших до XXIII века, экипаж вернулся на «Диптих».

— Итак, что мы имеем? — спросил Константин.

— Шиш с маслом, — сообщил Фёдор Игнатьевич.

— Коллега, вот уж не ожидал от вас… — Мурзик сделал театральную паузу, а потом эффектно добавил: — столь точной формулировки. Обычно вы всё ходите вокруг да около, стесняясь признать своё поражение.

— Своё поражение? — Фёдор Игнатьевич изогнул бровь. — А, может, всё-таки наше общее поражение, коллега? Или вы, как обычно, припрятали туза в рукаве?

— У меня нет рукавов, — сообщил Мурзик, и демонстративно принялся вылизывать тощие рыжие лапы. Впрочем, это не мешало ему продолжать издеваться над коллегой — язык кота не имел ни малейшего отношения к его речевому аппарату. — Но пока вы, господин палеоисторик, кружили вокруг аппарата, восхищаясь цветочками да бабочками, я пытался размышлять.

— И как, понравилось?

— А вы, Фёдор Игнатьевич, хоть раз в жизни попробуйте заняться этим весьма полезным делом, может, тогда вы отучитесь задавать дурацкие вопросы.

— А вам не кажется, что столь пренебрежительно относясь к одному из ведущих учёных, вы бросаете вызов земной науке в целом?!! — не сдержался палеоисторик.

— Мне кажется, что под «земной наукой в целом» вы подразумеваете научных функционеров, не способных даже на малейший полёт мысли, зато весьма плодотворно вручающих друг другу научные степени и выделяющие на тупиковые исследования фантастические гранты.

— Мы летаем к звёздам! — выдал свою коронную фразу пожилой учёный.

— И какое отношение палеоистория имеет к этому, несомненно, выдающемуся факту? — хмыкнул Мурзик.

— Я сейчас говорю за всю земную науку.

— Вы хоть и летаете к звёздам, но делаете это настолько медленно, что невольно становится стыдно за вид homo sapiens.

— Вы, милейший felis sapiens, знаете кого-то, кто летает быстрее?

— Они, — кот повернул мордочку в сторону чужого корабля. — Они летают быстрее.