Большой космос (сборник)

Грбыр не боялся шаманов. Мохноногий-охотник-дружащий-с-невидимым-ужасом, бывший шаманом племени сам был в ужасе, когда Грбыр стал называть ему придуманные слова. На слове «запор» мохноногий-охотник-дружащий-с-невидимым-ужасом упал на четвереньки, и сплёвывая по очереди то через одно, то через другое плечо начал медленно отползать от Грбыра. Впрочем, репутация придумывающего-слова от этого в племени не укрепилась, шаман сообщил, что Грбыр побеждён злобным духом заставляющим-каждое-солнце-придумывать-никому-не-нужные-слова, и на него стали смотреть как на раненого-не-на-охоте.

Тем временем уродливые-существа-в-грубых-шкурах-без-меха подошли к великой-скале-шаманов-о-которой-рассказывают-легенды и стали совершать непонятные действия. А потом прямо в скале появилась пещера.

— Я ожидал, что это будет несложно, — сообщил Мурзик присутствующим. — Но чтобы настолько!

Инга смотрела на кота пытаясь определить, откуда доносится довольное мурчание — из закреплённых на спине динамиков или из кошачьей утробы. Кот любил фальсифицировать мурчание, поэтому дать однозначный ответ на этот вопрос было проблематично.

— Да уж, простейшая капча плюс теорема Пифагора, и вот мы на борту самого совершенного звездолёта времён плейстоцена, — Константин явно не мог поверить в удачу. — Что это, если не везение?

— Системный подход, — с гордостью сообщил Мурзик. — Недюжинный интеллект. И, конечно, везение.

Они шли по длинному коридору, уходящему в глубь корабля чужих. На шершавых коричневых стенах ровным розовым светом горели светильники.

— Аварийная система освещения? — предположил Константин.

— Вполне возможно, — согласился Фёдор Игнатьевич. — Хотя не факт, не факт. Красноватый оттенок, неразрывно связанный в человеческом восприятии с опасностью, в невербальной символике чужих может означать что угодно: от дружеского приветствия до повседневного освещения их родной планеты.

— А так же вполне может быть настраиваемым пользователем интерфейсом, — встрял Мурзик. — Здесь все ваши знания, уважаемый профессор, не играют абсолютно никакой роли.

— Ваши тоже, — тут же отозвался палеоисторик.

— Я опираюсь не на знания, а на универсальную логику, — парировал кот. — Дважды два в любой системе отсчёта будет четыре. Хотя изображение этих символов может быть совершенно разное.

— И как мы поймём, что перед нами именно две двойки и знак умножения? — робко спросила Инга.

— По идее, юзабилити этого корабля должно иметь оптимальное. То есть управление должно быть доступно и тяжело раненому идиоту. А вот технического решения этой задачи я себе не представляю, — Мурзик на минуту впал в задумчивость, потом продолжил: — впрочем, думаю, сначала надо найти рубку, а на месте мы уже как-нибудь разберёмся. Логика ещё никогда меня не подводила.

Рубку они нашли минут через двадцать. Это было небольшое помещение с клейкими матовыми стенами и безо всяких признаков аппаратуры. Однако, как только хрононавты вошли внутрь, стены рубки почернели, и на них загорелись пронзительные яркие точки — звёздная карта, соответствующая плейстоцену. В целом она соответствовала современным навигационным лоциям, геологическая эпоха — это практически ничто с точки зрения вселенной. Однако Константин сразу заметил некоторые отличия, во многом благодаря тому, что он знал что искать. Три звезды, свет от сверхновой вспышки которых дошёл до Земли в промежутке между плейстоценом и XXIII веком от Рождества Христова, безмятежно горели на карте.

— Полагаю, чтобы отправить корабль в путешествие, надо просто ткнуть пальцем в соответствующую звезду, — предположил Фёдор Игнатьевич. — Давайте попробуем?

— Мы не знаем скорости этого корабля, — возразил Константин. — Даже если на путешествие к Альфе Центавра у нас уйдёт всего две недели, мы окажемся в системе Центавра времён плейстоцена. Вряд ли этот корабль оборудован собственной машиной времени, так что вернуться в настоящее мы можем только при помощи «Диптиха». Было бы безрассудно от него удаляться.