Большой круг

Генри, старший и самый способный, еще при жизни Ллойда стал вице-президентом «Либерти ойл», крупнейшей, с отрывом, их компании, и Матильда ее не трогала. Генри исполнилось сорок шесть; его жена, с которой он воспитывал своих четверых сыновей, не вызывала у Матильды презрения.

Господи, благослови Генри.

Роберт, третий по старшинству, тоже работал в «Либерти ойл». Он не блистал, но и не тянул вниз, в обществе был учтив, хоть и не очень интересен, так и не женился, а ведь ему уже сорок три. Матильда полагала, он голубой.

Следующий Леандр. Каким бы он стал, если бы не дифтерит?

Потом шел Джордж, дорогой Джорджи, дитя, появившееся на свет из темных недр ее скорби по Леандру. Когда умер Ллойд, ему исполнилось всего двадцать четыре года, он единственный из ее сыновей воевал, и теперь будущий геолог заканчивал докторантуру в Колумбийском университете и, женившись на милой девушке, растил двоих детей. Благодарность Матильды за его возвращение с Тихого океана была безгранична, как космос. Она не перенесла бы утраты еще одного сына, а Ллойда убила война, это она знала. В сентябре 1939 года Германия напала на Польшу, а через несколько дней, в семьдесят четыре года, Ллойд Файфер умер от сердечного приступа по дороге на работу. Матильда считала, что сердце просто не выдержало накала бешенства, испытываемого им по отношению к стране его отца.

На похороны пришло множество женщин в трауре. Матильда пыталась вычислить, кто из них был любовницей мужа, но в унылом раздражении бросила.

Ей потребовалось несколько месяцев, чтобы разобраться в разнообразных финансовых делах Ллойда, одновременно отбивая атаки конкурентов. Почувствовав, что крепко держит бизнес в руках, Матильда продала некоторые авуары, реструктурировала другие и ушла, купив погибающее издательство «Уэнслес и сыновья».

– Почему вдруг книги? – спросил Генри. – Почему не благотворительность? Я знаю множество попечительских советов, которые будут счастливы, если ты к ним присоединишься.

– Люблю книги, – ответила Матильда. – Попечительские советы мне не интересны.

А кроме того, она дала жизнь пятерым сыновьям, прожила почти сорок лет с волокитой и теперь имела свободу поступать, как ей угодно. Может, именно поэтому Ллойд и оставил ее за главную. Может, таким способом в очередной раз не прямо попросил у нее прощения.

После Перл-Харбора она решила переиздать тысячи книг «Уэнслеса» в бумажных обложках и пожертвовать их армии. Это была ее идея – мягкие обложки. Жест объяснялся искренней доброй волей, но она думала, что юноши, вернувшись домой, и дальше захотят читать. Продажи радовали. Отчасти благодаря ей удобные и доступные книги в бумажных обложках перестали считаться мусором.

Матильда живет недалеко от Брайант-парка и пришла именно оттуда, резко свернув с Сорок Второй улицы и пройдя в стеклянные двери здания, где находится главная контора «Уэнслес». Из лифта она идет прямо в свой кабинет, не обращая внимания на приветствия секретарш и машинисток, похожие на писк птенцов в гнездах. Она выбрала себе кабинет на пятом этаже, где сидят редакторы, а не на четвертом, где отделы продаж и бухгалтерия; некоторых редакторов видно через полуоткрытые двери; они вечно читают, а иногда читают и говорят по телефону одновременно.

– Не отменила? – спрашивает Матильда секретаршу Ширли, прошедшую за ней в кабинет.

Она бросает берет на книжную полку и небрежно опускает пса Пиджена на пол. На всех доступных поверхностях поверх бумажных завалов, перевязанных веревками рукописей, эскизов обложек, вырезок, писем высятся стопки книг.

Ширли ставит серебряную миску с водой для Пиджена, берет с полки берет и аккуратно кладет его на вешалку.

– Нет, пока нет.

* * *

Вскоре после смерти Ллойда Матильда вдруг задумалась об Эддисоне Грейвзе. Ллойд, как она смутно помнила, говорил ей, что Эддисона выпустили из Синг-Синга, но потом… ничего.

И спросить в общем-то не у кого. Ничего не знали даже старейшие служащие L&O, а юрист Честер Файн умер. Пока Эддисон сидел, Ллойд постепенно перестал его упоминать. Матильда сочла конец их дружбы естественным, печальным следствием гибели «Джозефины» и неопределенности, окружавшей скверные слухи. Возможно, громко защищая Эддисона, Ллойд проявил бы мужество, но ему приходилось думать обо всей компании, о тысячах работников. А утонувшие пассажиры и члены экипажа? Разумеется, их семьи нуждались в… только не в козле отпущения. Разумеется, к ним надо было отнестись со всей справедливостью. Трагедия, что погибла странная молодая жена Эддисона, но по крайней мере спасли детей.

– Он тебе не рассказывал? – в необъяснимом ужасе спросил Генри.

Они сидели одни в конторе «Либерти ойл» друг напротив друга за столом, заваленным папками и бухгалтерскими книгами.

– Что?

И Генри передал ей слова отца о контрабанде ящиков с пулями, снарядами и нитроклетчаткой, а потому именно он, практически несомненно, виноват в гибели корабля, хотя позволил Эддисону взять вину на себя.